Еще через дней пять ее впервые опустили в бассейн немного поплавать. Вернее, две девчонки-инструктора таскали ее в воде, а она пробовала как-то пошевелиться. Любое занятие выматывало так, что вечером Лориэль провалилась в сон и просыпалась только ночью, когда боль становилась нетерпимой. В тот день, когда она дотерпела до утра, пришла, наконец, Мири.
Сестренка сразу охнула и поджала губы, но справилась. Глаза только стали влажными. Проболтали все отведенные полчаса. Вернее, Мири без умолку говорила обо всем, о дочках, о доме, о матушке, о соседях. Она всегда много говорит, когда сильно волнуется. Это та черта нервов, за которой в милой на вид школьной наставнице притаился несгибаемый боец. Девчонки, которые в свое время рискнули ее обидеть, сильно об этом жалели, даже если были старше и сильнее. Мири, в отличие от многих, даже в самый сложный момент не теряет головы. Она могла всю драку получать по носу и терпеть, ждать того единственного удара, который позволит ей победить, а едва обидчица давала слабину, оттащить от нее Мири уже было сложно. Единственное,
что Мири терпеть не могла совсем это когда обижали младших. Тут могли пойти в ход и когти. И храни праматери тех, кто посмел при ней обидеть младшую дважды!
На прощание Мири поцеловала в лоб:
- Мы с мамой девочкам пока еще ничего не сказали. Ты сама реши, когда их привести, хорошо?
- Хорошо, сестренка.
Теперь возили на каталке в большой зал с тренажерами. Лориэль тут была не одна, всегда кто-то встречался. Общая терапия, говорят, полезная штука. На ходовой дорожке подвязывали к ремням, они не мешали при движениях и не позволяли упасть. Десять мучительных шагов, которые сделать очень сложно. Особенно с одной рукой, которая плохо слушалась. Травмированную руку на всякий случая подвязывали к шее повыше. Ходить нужно вдвое осторожнее. Получалось у Лориэль неважно. Правая рука плохо слушалась, даже ложку взять не получалось, не то, что крепко держаться за широкий поручень. Лориэль опиралась ладонью и пробовала переставлять ноги. Она уже проходила это, но тогда вживленный имплант набирал силы и с каждым днем получалось все лучше и лучше, а тут на она за неделю не смогла сделать за раз больше трех шагов. Это и больно, и выматывало сильно. Она приспособилась не сразу и попросила поднять левый поручень повыше, теперь каждые три шага можно остановиться, опереться на него и перевести дух.
Когда впервые Лориэль прошла по дорожке все положенные десять шагов, врач кивнула и невозмутимо сказала:
- Хорошо. Теперь в обратную сторону.
Поручни подняли по высоте на обратную дорогу. Пришлось, правда, подождать немого, что-то там у них заклинило в дальней стойке.
Первый раз Лориэль в обратную сторону прошла всего два шага, на больше ее не хватило. От пота весь мех слипся. Вид жуткий. Слишком много пота, раньше такого не было.
- Так тело реагирует на статический гель. Плюс обширные ожоги, - ответила на жалобу профессор Серенга.
Все бы ничего, но от медицинского мыла уже начинало тошнить, хотя говорили, что оно совершенно без запаха. По ночам этот запах раздражал особенно. Лориэль перевели в палату к веселой серой тетушке, у которой не было правой ноги по колено. Хоть от соседки сильно пахло мылом, Лориэль все равно обрадовалась.
- Как зовут? просила с улыбкой тетушка. Я тетка Хаманга, зови как хочешь.
- Лориэль. Можно просто Лори.
- Военная, вижу? Вы, девки крепкие, - тетушка понимающе кивнула. Десант? Где? На Эм-Семь?
- Там, но не десант. Пилот.
- О! Штурмовики?
- Нет. Военно-транспортная.
- Транспортная? Это дело! обрадовалась тетушка. Ну, ничего, не переживай. Тут девки хорошие, и не таких как мы на ноги ставят. А я вот, видишь, не убереглась. Север у нас суровый, в полынью провалилась, проглядела. Хорошо спасатели быстро нашли, но нога все. Железную, правда, обещают. Жду вот.
- На севере? А как же вы так неосторожно?
- А вот спроси, чего меня потащило! Хаманга засмеялась. Дотаскалась вот, бестолочь старая. Ну, жива и ладно. Ногу обещают такую, что ходить смогу. Так что ты, доченька, могу так назвать? Наперед меня учись, вот! Потом расскажешь, как это ходить заново учиться. А то я чего-то побаиваюсь этих умных железок.
- Не такие уж они страшные, тетушка. Поверьте, - улыбнулась Лориэль.
- Чего не знаю, того не знаю. Мое дело силки и ружье старое. Охотница я. Своим промыслом живу.
Они разговорились о доме, о детях. Тетушка все больше про внучек, про дочерей почти ни слова. Видно было, что или стесняется, или говорить не хочет. Только когда пришла медсестра и напомнила о режиме, что пора спать, они улеглись. Тетушка почти сразу заснула, а к Лориэль сон почему-то не шел. Она устала, конечно, все тело немного ныло. Рука еще болит, не сильно, но все-таки. Голова тяжелая, вроде и хочется спать, но сон не идет. Она долго лежала, пока не поняла, что именно ее сейчас раздражает.
В комнате должно быть темно, из света только диодная дорожке до туалета. Но это свет настолько слабый, что он ничего не освещает. Нужно по этим точкам просто идти до двери и все. Должна быть полная темень. Лориэль же все отлично видела. Мягкой полоски света под дверью и блеска звезд в окно через занавески хватало даже для того, чтобы прочитать развешенные на стенах памятки. Она даже частично различала цвета на рисунках.