А потом новая беда. Вернулся из плена зять мой Федор Леонтьевич, муж старшей дочери Анны Тимофеевны. Не хотел он идти к воинскому начальнику и поступать на службу к ироду Колчаку, но выдал его шайтановским здешний житель Галкин. Пришли казаки, забрали Федора, так мы его больше и не видели. Сказывали после люди: Шайтанов самолично застрелил его, и все за то, что Машенька не покорилась
Отирая слезы, бежавшие по худому, морщинистому лицу, Прасковья Ивановна продолжала:
Рядом с нами живет Нинка, родственница Волосниковых. Мы редко с ней разговаривали не о чем! А тут как-то подходит она ко мне, такая гордая и веселая. Говорит: «Услышал бог молитвы Петеньку-то моего освободили!» Письмо в руках держит. «Авось, скоро приедет. Теперь стали нашим свободу давать. Вместе с Шайтановым отпустили. Сколько мук перенесли они, страдальцы! Ну, да теперь все обошлось».
И ушла. Как назвала имя этого убийцы деток моих, помутилось у меня в глазах
Так кого же освобождаете, я спрашиваю вас? Не на волю его надобно, а в могилу! Пусть ответит за кровь и страдания людские!
Следствие чекистов по следам Черного Гусара продолжалось. В Омск, Петроград, Москву, Владивосток из Акмолинска ушли фотографии Шайтанова. Получили их и екатеринбургские чекисты.
16. ПОДОЗРЕНИЯ
человеком, обладающим счастливым характером, способным в любой, порой совершенно неподходящей, казалось, обстановке, не только пустить в ход остроумную шутку, вспомнить меткую пословицу, но и передать окружающим часть своей неиссякаемой энергии, бодрости и веселья.
В начале совместной работы требовательный, всегда сосредоточенный Монин в этой черте характера Тарчевского усматривал опасное легкомыслие, но с течением времени изменил свою точку зрения, убедившись, что веселый нрав Виталия вовсе не признак несерьезности, а счастливый дар судьбы, нисколько не мешавший ему быть вдумчивым, предусмотрительным и дальновидным.
Увидев Георгия, задумчиво склонившегося над кипой протоколов, заявлений, писем, Виталий, ценивший его за служебное рвение, выдержку и вдумчивый подход к расследованию шайтановского дела, но подтрунивавший над его, как он говорил в шутку, «сухой официальностью, не подмоченной ничем», с порога крикнул:
Здорово, старина! Предвижу вопрос: «Что нового?» Спрос на новое сейчас так велик, а предложения весьма скромны. Во-первых, в пути Федор Рекин. По всесоюзному розыску задержан в Казани, затесался там в какое-то учреждение. Скоро будет здесь. Во-вторых, об Иване Ярове. Я допрашивал его. Из Мариинки он действительно во время восстания выезжал в Атбасар
При выезде на тракт партизанские пикеты никого не выпускали. Как же ему удалось выбраться из села? «Свои» пропустили? спросил Монин.
Ты говоришь «свои», подозревая Ярова в измене. Полагаешь, что у него были сообщники, которые помогли бежать из Мариинки в Атбасар, где он выдал карателям количество бойцов крестьянской армии, ее вооружение, оснащение, план действий Ведь так?
Да, я в этом не сомневаюсь.
А я в его предательство не верю, запальчиво сказал Тарчевский. В Атбасар, как и другие, он пробрался с единственной целью просить воинское начальство не трогать его дом, семью
За очень дорогую плату, вставил Монин, на что Тарчевский резко ответил:
Как ты можешь, не располагая фактами, подозревать?
Разве это не факт в час восстания удрал в стан врага, видите ли, с наивной целью просить о милосердии! Если вы склонны верить этой выдумке, обратился на «вы» Монин, что было явным признаком раздражения, и разговор принимал строго официальный характер, то одно это может вызвать сомнения, сможете ли вы оправдать оказанное вам доверие
Виталий готов был ответить дерзостью, он не мог не усмотреть в этом намек на свое происхождение. Не раз доказавший делом свою преданность Советской власти, он очень болезненно реагировал на малейшее проявление сомнения в его искренности и даже был склонен видеть какие-то намеки, которых в действительности и не было.
Так было и на этот раз. Виталий не пропустил мимо ушей незаслуженный упрек Монина («сухарь ты неисправимый», подумал он), но взял себя в руки, спокойно продолжал:
Через пикеты Яров пробрался на бричке с бочкой. Когда его окликнули, ответил, что едет за водой на Балдырган, а когда удалился от окопов и скрылся за возвышенностью, начал нахлестывать коня и помчался к Атбасару. Партизанам не до погони: они готовились к бою с карателями.
Так о чем все это говорит? нетерпеливо спросил Монин, глядя на улыбающегося Тарчевского, весь вид которого говорил, что ему много известно, но не все сразу он собирается высказать.
О человеческой наивности, но не о гнусном предательстве, мысль о котором не дает тебе покоя.
Опять загадки! рассердился Георгий, и посмотрел на своего коллегу выразительным взглядом, в котором тот без труда прочел: «Или выкладывай все, что знаешь, или проваливай отсюда!»
Никаких загадок, парировал Тарчевский. Посуди, нам не пришлось искать Ярова, он сам пришел.
Где он? вырвалось у Монина.
Я его допросил и
Ты арестовал его?
Нет, я хочу, чтобы ты встретился с ним, как со свободным гражданином. Он все тебе честно расскажет, если ты не предвзято отнесешься к его словам.