Вдали показалась сопка Амантай, а в полукилометре от нее раскинулось село Мариинка.
Слышишь, Федор, сдай сам свой обрез в милицию. В Атбасаре, Акмолинске и еще где все равно. Снеси Владимиру Федоровичу Савельеву, а можешь у Курмангалиева оставить. Вот мой тебе совет, сказал Монин на прощанье оторопевшему вознице
13. СВИДЕТЕЛЬ САВЧЕНКО
Монин подошел к дому на окраине села, постучал. Открыла пожилая женщина. Завидев незнакомого человека, она растерялась. Пристально всмотрелась в лицо, увидела пустой рукав кожаной куртки.
Ах, боже мой, сынок, ты, никак, раненый! Да входи же, чего стоишь?
Усадила поближе к жарко топленной печке. Приятное тепло согревало тело, после пути клонило ко сну. Нервное напряжение спало, и боль в руке усилилась. Монина слегка знобило, хотелось пить.
Да кто же поранил тебя, сынок? не унималась гостеприимная хозяйка. Может, сделать перевязку? У нас и йод найдется, без него в Мариинке мало кто нынче живет: у мужиков раны вскрываются. Сам Савченко тебе нужен? Так сейчас я позову Савелия. Он в аккурат недавно из Атбасара приехал. У соседа. А ты сам откуда будешь?
Из Атбасара, мамаша.
По делу какому? А ты, часом, не от Шевчука Ивана Петровича из Акмолинска? Нет? Ну, погоди. Выпей вот кипяченого молока, притомился, поди. Вон губы-то запеклись. Не жар ли у тебя?
Она приложила руку ко лбу Георгия лоб был влажный и горячий.
В постель тебе надо, горишь весь, в жару, ранен ведь Много тут в округе ворья всякого шляется, бандитствуют, ироды! Вот недавно Устина чуть не порешили, а очкастого Никифорова на большой дороге встретили, так стыдно сказать, что с ним сотворили. Но тому хитрецу, лысому пьянчуге, это поделом Ох, да что же я стою?! Пойти, Савелия крикнуть
Пришел от соседей пожилой, лет под шестьдесят, крепко сбитый мужчина с рыжей бородой и широким носом. Седые волосы аккуратно причесаны. Левый рукав рубахи загнут к локтю и подвязан.
Савченко я, Савелий Алексеевич
Монин тоже представился, показал удостоверение. Хозяин читал его уважительно.
Чекист понапрасну не придет. Дело, значит, сурьезное есть. Ко мне лично, аль как? Ну, ладно, может, у тебя какой секрет. А пока надо подкрепиться. Мать, давай на стол так разговор сподручней вести.
На столе паром дышал чугунок, комната наполнилась аппетитным запахом наваристых щей.
Поужинав, Георгий Монин и Савелий Алексеевич остались вдвоем.
Где это тебя угораздило? поинтересовался как бы невзначай хозяин, скручивая козью ножку.
Вместо ответа Георгий спросил:
А сами-то руку где потеряли?
Известное дело, здесь в Мариинке. Но это, дорогой товарищ, целая история. Ты заночуй у нас, не то темень на дворе.
За внимание спасибо. А историю вашу хотелось бы послушать.
Хозяин закурил и, не торопясь, поведал Монину о том, ради чего тот, собственно, и приехал в Мариинку.
Ишь, как начать трудно, все вроде главное Словом, Никифор Ирченко и Алексей Белаш о них ты, конечно, наслышан создали в Мариинке повстанческую партизанскую армию. Из соседних сел люди пришли (гонцов наш штаб рассылал) народу видимо-невидимо собралось, а оружия мало. У всех решение одно стоять насмерть. Ждали наступления белых. Пришел я с дежурства в избу. Вскоре слышу крики, мол, белые окружают Мариинку. Тут ударили пулеметы, начался бой
Выскочил я из хаты, бросился к своим, в дальний конец села. Оружия при мне не было: пику, уходя с дежурства, сменщику своему оставлял. В это время конный отряд казаков на рысях к самой околице подошел, около моей хаты коней всадники придержали. Впереди конник в черной гимнастерке, в капитанских погонах должно командир. Слышу, отдает приказ казаку: «Проверить, кто такой!» и в мою сторону клинком показывает. Казак повернул коня и ко мне. Я его сразу узнал: знакомый мой из Атбасара Яков Кондратьев. Подскакал, конем норовит стоптать, или, возможно, просто пугает. А сам нехорошо так скалится, кричит: «Вот сейчас, землячок, с самим господином Шайтановым повстречаешься. Век за честь благодарить будешь»
Голос Савелия Алексеевича стал глуше, Савченко задышал хрипловато, трудно.
С тех пор, Георгий, я на всю жизнь запомнил эту фамилию. В Мариинке, как и во всей округе, не найти было человека, который бы не слышал о зверствах этого изверга. И вот он передо мною! Не помня себя, бросился я к казачьему командиру, ухватился за стремя, тяну что было силы, чтоб, значит, с коня его долой, а сам думаю: с пешим-то с тобой мигом управлюсь. Тогда он и секанул меня по руке полетела она коню под копыта. Потемнело у меня в глазах, кровь свищет. «На площадь его!» слышу, это скомандовал сотник, Спалить хату». Когда меня приволокли, на площади уже лежала куча расстрелянных. Били меня шомполами, потом швырнули в общую свалку, кого-то сверху сбросили, потом еще и еще. Стоны, крики Шайтанов подскакал к куче мертвецов, зычно орет своим живодерам: «А ну, глянь, кто живой приколоть, патронов на красную сволочь не тратить!» Выхватил у казака пику и с такой силой вонзил ее в еще живого партизана Пригоду, что проткнул его насквозь.
Тех, кто еще был живым, казаки стали колоть и рубить. Я закрыл глаза, приготовился. И спасли меня не живые мертвые, они-то и защитили от пик и сабель. А что творилось на сопке Куян? Пусть тебе расскажут очевидцы Осип Лисунов, Ксенья Малюкова, да много их