Я смогла удивиться, почему Оли и незнакомый блондин явно в вечернем, а мы с таром Алем едва не неглиже и смутиться этому факту. Правда, конкретное предположение, что здесь происходит и где мы, собственно, находимся, сформироваться не успело: я вспомнила.
Вспомнила оглушающий грохот лопнувшей струны, который меня едва ли не контузил. Вспомнила, как бежала по улице; вернее, один отрывок, когда я упала, потеряв тапок, а потом поднялась и, отшвырнув второй, побежала уже босиком. Вспомнила тонкий, едва различимый звук флейты, ведущий меня через шумную какофонию, которой мне казался город, именно с флейтой у меня всегда ассоциировалась подруга.
Папа, я вновь шмыгнула носом, потерянно переводя взгляд с одного присутствующего на другого и крепко сжимая ладонь подруги. Он умер.
Когда? ахнула Оли, рухнув на соседний стул (благо, он там оказался, а то она точно села бы мимо).
Когда я зашла в кабинет, он искал отражения. Когда узнал, что я отдала их тару Алю, сказал, что мы обречены и у нас нет шансов, но рассказать он ничего не может, потому что какие-то «они». А потом умер. Как та женщина в переулке не удержавшись, я снова разрыдалась и уткнулась лицом в ладони.
Это случилось у вас дома? резко спросил Аль. Я только кивнула, не поднимая глаз. Я пойду туда, всё выясню. Сарк
Понятное дело, отозвался мужчина в рубашке, и я наконец-то вспомнила, что уже видела его у тара следователя. Тогда что здесь делает моя подруга?
Сарк.
Его так зовут.
Интересного блондина, работающего в больнице.
Не может быть
Эти мысли тоже заметались в моей голове, внося дополнительную сумятицу в и без того не слишком-то упорядоченное её состояние.
Я любила отца. И он, наверное, тоже любил меня, по-своему. Но я почти его не
знала.
Плохо помню раннее детство, когда мама ещё была с нами. Мне кажется, там было лучше; впрочем, любому ребёнку лучше, когда рядом с ним есть мама. Но всё остальное время, которое помню, я практически росла сиротой при живом отце. Профессиональный музыкант, он никогда не сидел на одном месте долго, постоянно пребывая в разъездах. Бабушек и прочих родственников у меня так уж получилось, не было, вот и нанимались для меня всевозможные гувернантки и няни, периодически сменявшие друг друга. Ни об одной из них не могу сказать плохого, никто меня не обижал. Но ни одна из них не заняла места в моём сердце, и не задержалась надолго. Что, в общем-то, достаточно удивительно: ребёнком я была тихим и беспроблемным, училась на «отлично», шалила в основном за компанию, да и все поступки нашей небольшой «великолепной четвёрки» не выходили за рамки безобидных проказ.
В общем-то, не скажу, что я очень страдала от отсутствия отца. Но матери иногда сильно недоставало, да. Может быть, я где-то в глубине души таила на отца обиду за то, что не спас маму? Не знаю, да и стоит ли теперь ворошить прошлое.
На меня нахлынула апатия, но она была лучше истерики. По крайней мере, я смогла трезво оценивать происходящее.
Оли обратилась я к сидящей рядом с чашкой горячего шоколада подруге. Передо мной исходила паром точно такая же, но я пока не притрагивалась; не из каких-то потусторонних причин, просто напиток был слишком горячий.
Шоколад нам приготовил, в качестве успокоительного, хозяин дома, который сейчас хлопотал у плиты с уверенным видом тёртой домохозяйки. Ну, то есть, домохозяина.
А? откликнулась та, отрываясь от чашки. Олея обожала шоколад самозабвенно, и сейчас, кажется, «интересный блондин» окончательно покорил её сердце.
Извини, что испортила вечер, виновато вздохнула я.
Ну, прямо! она возмущённо фыркнула. Что он, последний что ли? Ты-то как?
Вроде бы уже нормально. Спасибо вам, тар, обратилась я к мужчине. За то странное воздействие на мою голову. И за шоколад, я не удержалась от улыбки.
Да что уж там! отозвался тот, пристально следя за чем-то шипящим на сковородке. И вообще, давай на «ты». Коль уж мой дом так беспрекословно тебя послушался, то кто я такой, чтобы нос задирать? Видящие истину существа редкие, с вами дружить надо.
А что с вашим твоим домом не так? полюбопытствовала я.
А кто такие «видящие истину»? в унисон со мной задала вопрос Оли. Сарк обернулся на нас и фыркнул от смеха.
Как вы забавно смотритесь. Вы точно не сёстры?
Мы удивлённо переглянулись, и тоже прыснули. Смотрелись мы действительно забавно: ссутулившись, обхватив ладонями чашки, сидели плечом к плечу как нашкодившие детишки.
Точно, не сёстры, отмахнулась Оли. Просто дружим давно. Ты на вопросы-то отвечай, не отвлекайся!
Ну, видящие истину это те, кто видит струны. Все, полностью, чувствует их малейшие колебания. И наставник Ау, мастер Фарт, один из лучших, если не самый лучший. В принципе, чувствовать струны это навык, который можно развить в любом человеке. Но видящими истину называются те, кто наделён этим даром от природы, и невозможно научить той точности и чуткости, с которыми они реагируют на происходящее. Вот ты, как я понимаю, воспринимаешь окружающий мир, ассоциируя его со звуками. А некоторые чувствуют запахи; например, твой наставник, я кивнула на эти слова, хотя вопроса в них не было. Всё верно; мне это всегда казалось забавным. Некоторые видят цветные ореолы, это всё индивидуально, продолжил он. Как психолог могу предположить, что в звуковую форму симфония мира для тебя облеклась благодаря отцу. У тебя, наверное, и музыкальный слух есть. Вот как-то так.