Нет сомнений, что, сознательно выявляя зыбкость фундамента, на котором строятся мечты Ганина о совместном будущем с Машенькой, автор готовит читателя к неожиданному виражу: отказу героя от столь, казалось бы, чаемого им счастья. Неожиданному так как фанфары фанатической целеустремлённости, чем ближе к финалу, тем громче возвещают о будущем триумфе, о победе Ганина над Алфёровым. Мачо,
избавляющий любимую женщину от случайного мужа, человечка жалкого и пошлого, это ли не подвиг? А пока что он, совсем не по-джентельменски, но, похоже, «по законам его индивидуальности», практикуется в беспардонном обращении с покинутой им, пусть пошлой, но всё-таки любившей его женщиной, во всём виня её и только её, к себе, по-видимому, никаких претензий не имея. В кривом зеркале но это проекция его потребительского отношения и к Машеньке.
Тем не менее, автор сохраняет за Ганиным право и на дальнейшую эскалацию его возродившихся пылких чувств к Машеньке. Одиночество, неприкаянность, мучительная память о так рано доставшемся, скоротечном, но неповторимом счастье, ускользнувшим всего лишь из-за молодой неопытности и навязанных обстоятельств; ощущение единственности, неподдельности обаяния личности «мещаночки» Машеньки, всё это поощряет настоящий азарт, толкает Ганина, как преступника, которого невольно тянет на место преступления, вернуться к исходной точке, исправить сделанные когда-то ошибки, добиться реванша, изжить в себе неудачника, упустившего свое единственное счастье. Стремление Ганина по сути, в основе своей, имеет характер магического заклинания: для него вернуть Машеньку это значит вернуть прошлое, а вместе с ним и надежду на возвращение в Россию. Машенька рядом с Алфёровым, считающим Россию безвозвратно потерянной, это нонсенс, это незаконно украденная у него Россия.
Перечитывая сохранённые им на дне чемодана письма Машеньки, полученные ещё в Крыму, шесть лет назад, он повторяет: «Счастье Да, вот это счастье. Через двенадцать часов мы встретимся Он не сомневался в том, что Машенька и теперь его любит».2351 Расплатившись с хозяйкой и идя по коридору, он поглощён теми же мыслями: «А завтра приезжает Машенька, воскликнул он про себя, обведя блаженными, слегка испуганными глазами потолок, стены, пол. Завтра же я увезу её, подумал он с тем же глубоким мысленным трепетом, с тем же роскошным вздохом всего существа».2362
Тогда, в Крыму, получив её первое письмо, пересланное из Петербурга в Ялту, «спустя два года с лишком после той счастливейшей осени», «он полон был дрожащего счастья. Ему непонятно было, как он мог расстаться с Машенькой. Он только помнил их первую осень, всё остальное казалось таким неважным, бледным эти мученья, размолвки».2373 Иногда, «минутами», Ганин даже «решал всё бросить, поехать искать Машеньку по малороссийским хуторкам», но: «Долг удерживал его в Ялте, готовилась военная борьба».2384 Сюжетно, кроме некоторых деталей, это документально совпадает с биографией Набокова: в январе 1918 года, в Крыму, неожиданно получив письмо от Валентины Шульгиной, он всё лето переписывался с ней. И он тоже «мечтал, что к зиме, когда покончу с энтомологическими прогулками, поступлю в Деникинскую армию и доберусь до Тамариного хуторка; но зима прошла и я всё ещё собирался, а в марте началась эвакуация».2395
Валентину Шульгину Набоков вспоминал как «на самом деле и тоньше, и лучше, и умнее меня».2406 Жизнь без неё «казалась мне физической невозможностью, но когда я говорил ей, что мы женимся, как только я кончу гимназию, она твердила, что я очень ошибаюсь или нарочно говорю глупости».2417 Вот это было свойственно ей: удивительная для её возраста трезвость и мудрость она прекрасно понимала, что у их отношений нет будущего. Он «не переставал писать стихи к ней, для неё, о ней и был поражён, когда она мне указала, что большинство этих стихотворений о разлуках и утратах...».2428 Вместе с тем и не менее удивительно Люся (так звали её дома) была наделена покоряющим жизнелюбием и безоглядной душевной щедростью.
Такой она и предстаёт в письмах Машеньки Ганину: «Скажите, Лёва, ведь смешно вам теперь вспоминать ваши слова, что любовь ко мне ваша жизнь, и если не будет любви не будет и жизни Да Как всё проходит, как меняется. Хотели бы вы вернуть всё, что было? Мне сегодня как-то слишком тоскливо Я не знаю, как попрощаться с вами. Быть может, я поцеловала вас. Да, должно быть». Получив на это прощальное письмо, видимо, очень обнадёживающий ответ, показательно, как она реагирует: «Да, нельзя забыть того, что мы любили друг друга, так много и светло. Вы пишете, что за миг отдали бы грядущую жизнь, но лучше встретиться и проверить себя».2431 Очень разумное и совершенно в характере Люси Шульгиной предложение. Понятно, что если бы не обстоятельства, то Ганину, боевому кадровому офицеру (в каковые намеренно, в своих интересах и для своих целей произвёл его автор), человеку чести и долга, пристало бы, было бы логично найти способ с Машенькой встретиться. Но сначала обязанности не позволяли ему покинуть Ялту, а затем он «дрался на севере Крыма» и, «контуженный