Вулф вошел в кабинет, пожелал мне доброго утра, протопал к столу, разместил свою одну седьмую тонны в исполинском, сделанном по особому заказу, кресле, просмотрел почту, кинул взгляд на настольный календарь и спросил:
Чек от Бригема пришел?
Да, сэр. Я развернулся на своем вращающемся стуле лицом к нему. Без каких-либо пояснений. Я уже отнес его в банк. А вот моя старинная слабость проявилась вновь, правда, в новом качестве.
Какая еще слабость? недовольно пробурчал он.
Женщины. Приходила одна незнакомая особа, и я сказал ей, чтобы она вернулась в четверть двенадцатого. Беда в том, что прежде я бы на такую ни за что глаз не положил. Неужели у меня так вкус испортился? Я этого не переживу. Словом, мне необходим ваш совет.
Пф! Детский лепет.
Нет, сэр, я вправду не на шутку встревожен. Вот посмотрим, что вы сами скажете, когда ее увидите.
Я не собираюсь на нее смотреть.
Тогда мне крышка. Она источает какое-то непостижимое обаяние. А ведь люди почему-то перестали верить, что ведьмы привораживают. Я и сам не верю. Кстати, встретиться с вами она хочет для того, чтобы показать вам некую вещицу, за которую обещано крупное вознаграждение. А пришла она к вам, а не в полицию, потому что всем сердцем ненавидит легавых. Что это за вещь и как к ней попала я не знаю. Впрочем, это все ерунда вы-то с ней за пару минут управитесь, а вот мне что делать? Может, я уже околдован?
Да, буркнул Вулф и потянулся к верхнему конверту в стопке почты письму охотника за орхидеями из Венесуэлы. Я развернулся к своему столу и принялся затачивать и без того остро заточенные карандаши. Жужжание точилки действует ему на нервы.
Я взялся уже за четвертый карандаш, когда послышался рык:
Как, ты сказал, ее зовут?
Мисс Хетти Эннис. Тут тоже, кстати говоря, закавыка: не нравится мне это имя.
Кто она такая?
Она не сказала, но я и не спрашивал. Это еще более усугубляет положение.
Она придет или позвонит?
Придет.
Я уделю ей ровно две минуты, сказал он капризным тоном.
Вы оцените мой подвиг по достоинству только в том случае, если знаете, до какой степени Вулф не выносит незнакомых людей, особенно женщин, и насколько он ненавидит впрягаться в работу, а тем более после того, как только что получил чек на вполне приличную сумму. Ну да ладно. Итак, я сидел и предвкушал, как перекосится физиономия Вулфа, когда он увидит Хетти Эннис. Еще я подумал, что можно пока забрать сверток из-под дивана в гостиной и переложить в ящик моего стола, но потом отказался от этой
затеи. Пусть полежит там до ее прихода. Вулф тем временем закончил читать письмо из Венесуэлы и принялся за рекламный проспект от компании по производству увлажнителей воздуха.
Однако она так и не пришла. Одиннадцать двадцать, одиннадцать двадцать пять. В половине двенадцатого Вулф воззрился на меня поверх очередной книги и обиженным голосом заявил, что ему надо продиктовать мне несколько писем, но он не хочет, чтобы его прерывали. Без четверти двенадцать он встал из-за стола и прошествовал на кухню возможно, чтобы продегустировать каштановый суп, в который они с Фрицем решили впервые добавить эстрагон. Ровно в полдень я вышел в прихожую, поднялся по лестнице в свою комнату на третьем этаже и позвонил по телефону, который оставила мне Тамми Бакстер. На четвертый звонок трубку сняли, и мужской голос произнес:
Это кто?
Я глубоко убежден, что всякий, кто так спрашивает по телефону, достоин увесистой зуботычины.
Пупс, представился я. Я хотел бы поговорить с мисс Эннис.
Ее нет. Пупс а как дальше?
Тогда позовите, пожалуйста, мисс Бакстер, попросил я, пропуская его вопрос мимо ушей.
Ее тоже нет. А кто спрашивает?
Я повесил трубку.
Хетти Эннис мы так и не дождались. Вернувшись в кабинет, я застал Вулфа уже за столом и вплоть до самого обеда ковырялся с записной книжкой и пишущей машинкой. Каштановый суп, как и следовало ожидать, удался на славу, хотя эстрагона я так и не почувствовал. После обеда Теодор принес из оранжереи свежие записи по условиям выращивания и размножения орхидей и мы занялись картотекой; Вулф читал книгу и лакал пиво. В четыре они с Теодором отправились в оранжерею, на очередное двухчасовое свидание с орхидеями священнодействие, которое не отменило бы никакое стихийное бедствие. Сразу после их ухода я позвонил в «Газетт» Лону Коэну.
Всего лишь малюсенькое личное одолжение, попросил я. Не для печати. Тебе не поступало никаких новостей несчастный случай там или что-то в этом роде касательно женщины по имени Хетти.
Понятия не имею. Откуда мне знать? Продиктуй по буквам.
Я продиктовал. Лон пообещал перезвонить, а я прошагал к окну и уставился на редкие снежинки, которые роились за окном, подобно мухам, притворяясь пургой. Вскоре задребезжал телефон звонил сам Лон; очень лестно, учитывая, что Лон второй человек в «Газетт» после ее владельца.
Ты вовремя подсуетился, с места в карьер заявил Лон. Ты имел в виду ту самую Хетти Эннис, которая проживала в доме сорок семь по Сорок седьмой улице между Восьмой и Девятой авеню?
Почему «проживала»? Она и сейчас там живет.