Мефодий Кириллович оглянулся. На извозчике догонял его Пискарь, которого он посылал в Финляндию, чтобы узнать, зачем понадобилась там справка о Кудринском. Кобылкин узнал его и остановил свою лошадь.
Ну, отпускай извозца, садись ко мне, крикнул он Пискарю после обычных приветствий.
Тот кинул извозчику мелочь и вскочил в шарабан.
Что, как съездил? В чем дело? сыпал вопросами Кобылкин.
Сущие пустяки, Мефодий Кириллович!
Пусть так, а дело-то в чем?
Изволите ли видеть, Иматра, водопад, выбросил труп, избитый и обезображенный так, что кто это был при жизни невозможно узнать.
Так, того, Кудринский-то при чем?
А Кудринский ведь перед этим приехал в Иматру.
Так его подозревают? воскликнул Кобылкин, и в голосе его послышалась радость.
Да нет, Мефодий Кириллович, не то, совсем не то!
Что же? Говори скорее! Мямлишь, мямлишь!
Сами же вы меня перебиваете Кудринский приехал и уехал через несколько часов, не дожидаясь поезда, на лошадях сперва на Малую Иматру, а затем к верховью реки. Финляндцам показалось, уж и не знаю с чего, не он ли был выброшен Иматрой?
Фу, бессмыслица! Да ведь он уехал, его, стало быть, видели?
Видели, отвозили, а тем не менее в Выборге все-таки нашли нужным справиться, жив ли он?
И только?
Больше ничего Пустая формальность
Кобылкин задумался.
А все-таки это мне на руку, как бы сам с собою проговорил он, у меня есть повод поговорить с ним.
Мысль так и заработала, но Кобылкин, продолжая думать о Кудринском, торопливо рассказал Пискарю о происшествиях этих дней.
Он стал серьезен и сообщил Пискарю, что направляется теперь к дочери несчастных Кондратьевых.
Ничего я, вернее всего, не узнаю, говорил он, а посмотрю на девицу, какая она из себя.
Они были уже в городе и выехали даже за это время на Пески.
Вышел дворник.
Послушай, Анну Кондратьеву из семнадцатого номера вызови! приказал ему Кобылкин.
А вам зачем? полюбопытствовал тот.
Говорят, так зови! рассердился Мефодий Кириллович.
А как ее звать, коли ее нет! Фью, пропали, уехали!
Это сообщение было так неожиданно, что даже привыкший к неожиданностям Кобылкин оторопел.
Как уехала, куда? несколько растерянно спрашивал он.
Кто же ее знает? Народ ноне вольный!
Кобылкин тут до крови прикусил губу.
Одна уехала? спросил он.
Пришел тут ночью не то господин, не то кто его знает двугривенный мне дал Ну, мне что же? пропустил Много ведь их к Анютке ходило А потом, гляжу, под утро Анютка с ним выходит и узел у ней Куда собралась? спрашиваю. Смеется: Далеко, отвечает. За город
Кобылкин только головой покачал.
Кондратьев и Кондратьева погибли, дочь увезена, думал он, именно увезена, хотя, вернее всего, уехала по доброй воле. Стало быть, эти люди владели какою-то тайной имели, может быть, сами того не зная, гм, гм! Опять что-то проясняется
Недовольный вернулся он к себе. Десятки всевозможных дел уже ожидали его. Приходилось разрываться на части, думать и ломать голову над такими вопросами, которые в это время были совсем неинтересны.
Явился Савчук с подробным докладом обо всем происходившем в домике Кондратьевых. Ровно ничего нового не было; все было так, как предполагал Мефодий Кириллович. Впрочем, теперь Савчук, передавая некоторые подробности осмотра, сообщил, что заметил легкий беспорядок в вещах Кондратьевых, находившихся в сундуке, даже не имевшем замка.
Как будто кто искал что-то! сказал он.
Кобылкин особенного внимания не обратил на это сообщение, но по привычке все-таки запомнил его.
Вскоре после Савчука явился и Пискарь. И у него не было ничего, что могло бы пролить свет на внезапное исчезновение Анны Кондратьевой. Действительно, она накануне вечером даже и не думала никуда уезжать. Поздно ночью явился к ней посетитель, которого никто в квартире не видел до того. О чем он говорил с Анной никто тоже не слыхал, но ночью девушка вдруг собралась, объявила хозяйке квартиры, что уезжает на неделю, а может быть, и долее, куда этого она не сказала, но заплатила все, что была должна, и ушла с виду довольная и счастливая.
Счастье мне такое привалило, объяснила она подругам, что отказываться нельзя
Все это было совершенно в порядке вещей, но Кобылкин почувствовал, что невидимые враги нанесли ему и на этот раз поражение
Ловко, подумал он, пока что разбит по всем пунктам! Однако эти поражения, и он был в том уверен, только разжигали теперь его энергию и заставляли желать полной победы во что бы то ни стало.
Глава 15
Кудринский объяснил, что он музыкант и как человека искусства его давно тянуло посмотреть на это чудо природы.
В дальнейшем разговоре Кобылкин упомянул о возможном убийстве Воробьева и посягательстве злодеев на наследство. Однако волнение и искренность Кудринского были настолько неподдельны, что Мефодий Кириллович был почти очарован им и, уезжая, думал, что приобрел в лице Кудринского еще одного союзника по раскрытию тайны. Но некоторые сомнения не оставляли его.
Глава 16
На одной стороне карточки было напечатано по-русски Иван Иванович Морлей, на другой по-английски Джон Морлей, эсквайр. К русскому наименованию владельца карточки было приписано карандашом: По делу о мистере Воробьеве.