работе их суждена участь однодневки, стали относиться к ней столь халтурно, что плоды их трудов оскорбляли взор даже самой некультурной публики. Посему через короткое время у жертвователей возник обычай платить скульптору за изваяние любезного им государственного мужа при условии, что никакого изваяния он в действительности делать не будет. Таким образом и дань уважения усопшим воздавалась, и скульпторы не лишались дохода, и публике не приходилось страдать от выставленной на обозрение дряни.
Мне, однако, говорили, что этот обычай все чаще стал давать повод для злоупотреблений, конкуренция за «заказ не делать статую» стала настолько острой, что скульпторы заранее понимали: существенную часть полученных денег придется вернуть жертвователям, каковая сумма оговаривалась сторонами заблаговременно. Разумеется, такие сделки всегда совершались нелегально. На мостовой, в месте, где намечалось установить памятник, помещали табличку с надписью, гласившей, что статуя для увековечения памяти некоего лица заказана, но скульптору пока не удалось завершить работу. При этом не существовало акта, который накладывал бы ограничения на статуи для личного потребления; однако, как я уже говорил, изготовление их выходит из моды.
Возвращаясь к обычаям едгинцев в отношении смерти, следует сказать, что среди них есть один, умолчать о котором нельзя. Когда кто-то умирает, друзья семьи не пишут писем с соболезнованиями, не участвуют в церемонии развеивания пепла и не носят траур, но присылают коробочки, где лежат искусственные слезы, а снаружи аккуратно написано имя отправителя. Количество слез варьируется от 2 до 15 или 16 в зависимости от степени близости с усопшим или характера взаимоотношений; иногда люди находят очень удобным этот пункт этикета, позволяющий в точности знать, сколько слез послать. Каким бы странным он ни казался, этот знак внимания высоко ценится, и если тот, от кого его ожидали, им манкировал, это становится поводом для острой обиды. В прошлом после кончины родственника те, кто понес утрату, приклеивали эти слезы к щекам и носили их на публике в течение нескольких месяцев; потом вместо лица их стали носить на шляпе или капоре, а ныне не носят вовсе.
Рождение ребенка рассматривается как болезненная тема, которой лучше не касаться: положение будущей матери тщательно скрывают до тех пор, пока необходимость готовиться к подписанию «формулы рождения» (о которой ниже) не сделает дальнейшую секретность невозможной, и в течение нескольких месяцев перед ожидаемым событием вся семья ведет замкнутый образ жизни, видясь лишь с узким кругом лиц. Когда сие преступное деяние уже совершено и осталось позади, с ним, как диктует элементарная логика, по необходимости мирятся; ибо сие милосердное предустановленно природы, гаситель всех и всяческих противоречий, камень преткновения, опрокидывающий все наши расчеты, но без коего существование наше стало бы невыносимым, венчающий сотворение человека славнейший нимб, который в один и тот же миг и ослепляет нас, и делает зрячими, благословенное нарушение привычного порядка есть то, что явлено и существует всегда и повсюду. И хотя самые жестоковыйные из здешних моралистов утверждают, что для женщины обзаведение детьми есть абсолютное зло, поскольку беременность род болезни, а болезнь всегда преступна, благие эти события время от времени происходят, пусть даже общим правилом стало окружать их молчанием и делать вид, что ничего такого нет и не предвидится; исключение составляют известного рода вопиющие случаи, которые вынужденно становятся достоянием гласности. В отношении последних приговор общества неумолим, и если сложится мнение, что болезнь женщины была опасной и длительной, восстановить положение в обществе ей почти невозможно.
Описанные обычаи показались мне деспотичными и жестокими, но они кладут конец многим воображаемым недугам; ибо положение, которое никак нельзя назвать «интересным», имеет, согласно установившимся взглядам, более или менее отчетливый оттенок предосудительности, и дамы стараются скрыть его елико возможно дольше даже от мужей, опасаясь получить нагоняй, как только проступок их обнаружится. Также и ребенка держат подальше от родительских взоров, не считая дня подписания «формулы рождения», пока тот не начнет ходить и говорить. Если же дитя по несчастью умрет, коронерского расследования не избежать, но дабы не навлечь позора на семейство, которое до той поры могло пользоваться всеобщим уважением, почти во всех случаях следствие устанавливает, что ребенку было больше 75 лет от роду, и он скончался в результате естественного одряхления.
XIV. Махаина
Я продолжал жительствовать у Носниборов. В считаные дни г-н Носнибор оправился от последствий порки и смотрел вперед, ликуя при мысли, что следующая экзекуция будет последней. Мне казалось, что и в ней-то уже нет нужды, но он сказал, что для пущей верности лучше исполнить предписанное и довести число порок до положенной дюжины. Он вновь занялся бизнесом и, насколько я понял, никогда еще так не преуспевал, несмотря на выплаченный крупный штраф. В течение дня он не мог уделять мне много времени, ибо принадлежал к людям, коим доход приносят не только каждый год, месяц, неделя или день, но каждая минута. Однако жена его и дочери много мною занимались и представили меня друзьям, которые косяками шли ко мне с визитами.