Расскажи мне еще раз, в чем там дело, сказала она. Я постараюсь понять.
Значит, все-таки эту подлую газету тебе показал Казимура, сказал он.
Она не отозвалась на это; она не глядела на него.
Ты говорил, она и так снимается в кино, уже два года. И потому должна была взять другое имя там будто бы все должны.
Верно. Называется статисты. Да, примерно два года. Зачем, бог его знает.
А теперь ты говоришь, будто это все это делалось, чтобы пробиться в кино.
Он начал было отвечать, но одернул себя, подавив мгновенно вспыхнувшее раздражение; раздражение, вызванное, вероятно, горем или отчаянием или, по крайней мере, злостью; понизил голос, сбавил тон:
Я привел одно из возможных объяснений. Знаю только, что этот деятель каким-то образом причастен к кино, роли распределяет, что ли. И что полиция застигла его с Самантой и еще одной девушкой в запертой квартире, причем Саманта и та другая были раздеты догола. Они утверждают, будто он тоже; он утверждает, что нет. Он заявил на суде, что его опутали, обвели, задумали шантажом добиться от него ролей в картине; заманили на квартиру и подстроили так, что сразу, как они разденутся, нагрянет полиция, одна из них якобы подала знак из окна. Может, и так. А может, просто развлекались втроем и попались нечаянно. Застывшее, неподвижное лицо его подалось, исказилось слабой и жесткой усмешкой, точно безудержным, нестерпимым страданием, а возможно, то была просто усмешка, просто злость. По-прежнему мать не глядела на него.
Но ты говорил, она и без того уже снимается. И потому должна была взять другое
Я сказал, статисткой, в массовых сценах Пришлось опять одернуть себя, унимая развинченные, истрепанные нервы, гася жгучее, бешеное раздражение. Как ты не понимаешь чтобы пробиться в кино, мало взять себе другое имя. А и пробьешься, еще не значит, что удержишься. Во всяком случае, одного женского обаяния тут мало. Как ты не понимаешь, что каждым поездом они прибывают сюда косяками девушки моложе и красивей Саманты, готовые на что угодно, лишь бы пробиться в кино. Положим, она-то, как выяснилось, тоже готова; ну, а те, значит, умеют или охотно учатся вытворять такое, до чего не додуматься даже ей. И давай не будем об этом. Она свернула на скользкую дорожку по собственной воле, и если оступилась, я могу только помочь ей подняться; отмыть ее я не в силах. И никто не в силах. И вообще, мне пора, я опаздываю. Он встал и взглянул на нее с высоты своего роста. Говорят, ты звонила сегодня утром. Насчет этого, нет?
Нет, сказала она. Теперь она смотрела на него; теперь ее узловатые руки принялись тихонько теребить одна другую. Ты мне как-то предлагал нанять прислугу.
Предлагал. Я еще пятнадцать лет назад подумал, что тебе нужна прислуга. Сейчас и ты надумала? Хочешь, чтоб я
Она уже опять не глядела на него, только руки никак не унимались.
Это было пятнадцать лет назад. Прислуга стоила бы самое малое пятьсот долларов в год. Всего выходит
Он рассмеялся, отрывисто, неприятно.
Посмотрел бы я, какая прислуга в Лос-Анджелесе пойдет работать за пять сотен в год. Но к чему это ты Он оборвал смех, глядя на нее сверху вниз.
Всего выходит самое малое пять тысяч долларов.
Он все смотрел на нее. Помолчав, он спросил:
Ты что, опять просишь денег? Она не отвечала, не двигалась; ее руки неспешно, несуетливо теребили одна другую. Так, сказал он. Хочешь уехать. Сбежать. А думаешь, я не хочу? крикнул он, не успев одернуть себя на сей раз. Думаешь, нет? Но ты меня не выбирала, когда родила ребенка, вот и я своих двух не выбирал. Но все же мне придется их терпеть, а тебе терпеть всех нас. Деваться некуда. Он тяжело дышал, но уже совладал с собой, напрягая волю, как в те минуты, когда вставал с постели, и только голос у него еще звучал отрывисто. И куда бы ты отправилась? Куда бы ты скрылась от этого?
Домой, сказала она.
Домой? повторил он; он повторил это «домой» в каком-то недоумении, и лишь тогда до него дошло. Ты согласилась бы туда вернуться? К этим
зимам, этим снегам и так далее? Да ты до первого Рождества не дотянула бы, знаешь ты это? Она не пошевелилась, не подняла на него глаза. Ерунда, сказал он. Пройдет, уляжется. Через месяц найдутся две другие девицы, и никто, кроме нас, про это не вспомнит. А деньги тебе ни к чему. Сколько лет ты просишь у меня денег, а ведь они тебе ни к чему. Хватит, я в свое время натерпелся ради денег я дал себе слово, что хотя бы тебя избавлю от этой заботы, ты у меня и запаха их не будешь знать. Мне пора; сегодня срочное дело в конторе. Завтра увидимся.
Был уже час дня.
К суду, сказал он филиппинцу, вновь усаживаясь на сиденье. Черт, выпить хочется. Он ехал, прикрыв глаза от солнца; на подножку машины уже вскочил его секретарь только тогда он сообразил, что приехали. Секретарь, как и он, без шляпы, был в пиджаке из настоящего твида; его глухой свитер был матово-черный, волосы тоже черные прилизаны до лакового глянца; он развернул перед Айрой макет газетной полосы, на которой под заголовком: «ОТЕЦ ЭЙПРИЛ ЛАЛИР» зияло пустое место для фотографии. Внизу шла подпись: «Айра Юинг, президент компании «Юинг риэлти» бульвар Уилшир, Беверли-хилз».