Что ты это вздумала, неразумная, отвечал кудесник, качая головою. Будешь птицей, разве не боишься, неравно стрела нагонит али другая птица, сильнее, заклюет до смерти
Не боюсь, отвечала Ольга, устремив на него глаза, в коих изображалась отважность.
Так слушай же, что расскажу тебе. Увидишь, как страшны оборотни, продолжал старик. Была одна девка и ту девку полюбил один молодец из судовщиков. Вот она обмани его и отдайся другому. Брошенный жених пожалуйся кривичу-кудеснику. Уж дело было слажено, и молодых вела толпа провожатых в их новую избу, а кудесник прокрался в избу прежде их, да и сунул свой нож под овчину, что была постлана у порога. Вот молодые только ступят на железо, вдруг оборотились в двух волков, что ветром ошибенные, они кинулись на дружек. Поднялась суматоха; мужики, бабы, дети бегут прочь куда глаза глядят. Кудесник махнул рукою,
уйми свою гордость. Не перевозчице быть женою знатного князя.
А коль он обещался, прервала Ольга твердым голосом, так, видно, буду.
Ан слушай, девица, упрямая голова, что старый дуб твердый, сказал кудесник, коль хочешь только, чтоб тебе был верен твой надёжа да воротился к тебе, так тут дело не до оборотов, не до летания птицею. Научу тебя другому; воротится твой суженый, коль он точно суженый.
Ах! вороти, дедушка! только у меня и думы: когда-то опять увижу его взоры соколиные? когда-то назову его супругом милым?
А сумеешь ли отыскать след его на земле в вашем селе?
Как не суметь, дедушка? Там, у ивы старой, над озером тогда была пора долгих дней и ночей светлых; земля была сыра, помню, помню
Возьми ж этот нож заговоренный, и как месяц потянет к Востоку, так ты иди с ножом под иву; ищи, вспомни, где стояли его ноги, снег разбросай и взрежь ту землю, ту самую, где помнится тебе, что его след остался; да приговаривай: воротись-де ко мне, суженый! И увидишь, очутится перед тобою. Тут ты закрой свои очи обеими руками и закричи: чур! Он пропадет, а ты скорым-скорехонько подбери ту землю и хорони у себя. Увидишь: семи дней не пройдет, твой суженый, что ласточка, прилетит к гнезду прошлогоднему, и забудет свет-волю, и так за тобою следом ходить и будет, что цыплята за маткой.
Исполнившись надежды, Ольга наконец собирается домой: снова заплетает в косы свои волосы, надевает повязку, опоясывается поясом, засовывает за него чародейский нож и выходит из землянки, провожаемая кудесником.
Вот тропа, иди ею, сказал он, та дорога, которой ты пришла, длинна и опасна. Того и гляди, съедят волки: много их голодных таскается в том околотке. Иди ж себе с Бел-богом Да зверь попадется, так сорви ветку с дерева, переломи надвое и говори: вот твоя дорога, а вот моя! и убежит тотчас.
Ольга благодарит, кланяется и удаляется.
Да выслушай еще, красавица, закричал ей вслед кудесник, пройдешь шагов десяток, неравно услышишь: смеются, грохочут, смотри не пужайся, а пуще того не останавливайся. Ведь в этом лесу водятся лесные русалки, станут заманивать, ты смотри беги себе неоглядной, не слушай их голоса льстивого.
Ольга проворно идет тропою, указанною стариком, и без всякой дурной встречи достигает опушки леса. Но все, что она перетерпела противных чувств, утомили ее душу, замучили тело. Она останавливается, садится на ствол дерева, опрокинутого бурею. «Ворочу его, говорит про себя, ворочу, следом будет ходить за мною; не будет мне срама! Найду, найду следы его там, над озером, там он долго стоял Уж воротится он, уж будет мой!» Ее воображение разгорается, частые вздохи теснят грудь; она, зачерпнув снегу руками, прикладывает к горячему лбу, но снег тает, и лицо пылает по-прежнему. Члены ее тяготеют, глаза смыкаются; в уме образы слабеют, смешиваются, исчезают; она заснула; но вдруг голос Игорев взгремел в ее ухе: «Ольга, Ольга! помни свое имя, жди меня!»
Она очнулась и быстро оглянулась во все стороны; встала и пустилась снова идти. А день гаснет. Все скорее идет дева; то поглядит на небо, то на длинные тени от елей по белой дороге, глядит во все глаза и взглядом и желаньем ловит, останавливает отлетающий свет. Уж вот только белизна снега освещает предметы: куда поздно! Что подумает отец! Но чу! Кажется, шум; да, лай собачий. А там должно быть и село наше. Слава Бел-богу! вот оно, вот село. Еще скорее идет Ольга; она собрала все свои силы. Вот огни, что глаза волчьи, мелькают перед нею; шум все ближе, воздух как будто теплее; вот все живо около нее, она дома. Но что же это за люди у ворот? и что за наречие у них такое, не чудское, не кривичское?
Кто вы, добрые люди? спросила она трех молодцев, стоявших у пустых саней.
А тебе что за дело? отвечал один.
Постой, не молодушка ли какая? подхватил другой, Голос-ат тоненький. Ну, так и есть.
Добро пожаловать, красавица! закричали все. Не пивца ли несет? Ан наливай скорее, да не пяться, побудь с нами.
Честные гости, прервала Ольга, узнав варягов по выговору и одежде, не из Киева ли вы?
Из Киева, голубушка. Видите, братцы, уж и девки-то чудские ведают про стольный Олегов город.
А что ведаете про Игоря? спросила Ольга.