все это шло вразрез с мечтою, которая вдохновляла его, когда он писал свою книгу, с мечтою, рисовавшей ему обновленное христианство, несущее человечеству мир и возврат к простоте, к изначальной чистоте этой религии.
Пьер очень удивился, когда Нарцисс без всякой видимой связи вдруг стал рассказывать о повседневной жизни Льва XIII.
Ах, дорогой аббат, ему восемьдесят четыре года, но деятелен он, как юноша, жизнь ведет напряженную, полную трудов, какой ни вы, ни я для себя не пожелали бы!.. С шести часов он уже на ногах, служит обедню у себя в капелле, завтракает чашкой молока, С восьми до двенадцати непрерывный поток кардиналов, прелатов, папа знакомится с делами конгрегаций, ручаюсь, что их уйма и притом сложнейших. В полдень наступает время публичных аудиенций. В два часа святой отец обедает. Затем заслуженный отдых сиеста или прогулка по саду, и так до шести. Потом час-другой отнимают иной раз частные аудиенции. В девять святой отец ужинает; но ест он очень мало, живет невесть чем и вкушает пищу всегда в одиночестве, за маленьким столом Ну, что вы скажете об этикете, обрекающем папу на подобное уединение? Человек, который вот уже восемнадцать лет ни разу не видел у себя гостя! Неизменное величие и обособленность В десять часов, прочитав вместе с приближенными молитвы, папа запирается у себя в спальне. Но если он и ложится, то спит мало: часто, страдая бессонницей, поднимается, зовет секретаря и диктует ему заметки, письма. Когда его что-нибудь нанимает, он отдается этому весь, целиком, думает о своем деле непрестанно. В этом его жизнь, источник его здоровья: неизменно бодрствующий, деятельный ум, сильная и властная натура, ищущая себе применения Вы знаете, вероятно, что папа долгое время любовно занимался латинской поэзией. Рассказывают, что когда-то, в пылу борьбы, он возымел пристрастие к журналистике и даже инспирировал статьи, которые печатались в субсидируемых им газетах. Более того, уверяют, что в тех случаях, когда дело касалось его излюбленных идей, он иной раз сам эти статьи диктовал.
Наступило молчание. Нарцисс поминутно вытягивал шею и заглядывал в глубь огромной, величественной и пустынной Галереи канделябров, следя, когда у выхода из Галереи ковров, среди недвижных и белых, как привидения, мраморных статуй, покажется немногочисленный папский кортеж и проследует мимо них в сад.
А знаете, его святейшество выносят на низеньком кресле, снова заговорил Нарцисс. Кресло это такое узкое, что проходит в любые двери. Ну и путешествие! Около двух километров, через лоджии, станцы Рафаэля, галереи живописи и скульптуры, не говоря уж о бесчисленных лестницах! Нескончаемый путь, пока, наконец, кресло не опустят на землю посреди какой-нибудь аллеи, где папу ожидает коляска, запряженная парой лошадей Вечер сегодня превосходный. Папа наверняка спустится. Надо запастись терпением.
Пьер молчал в ожидании, и пока Нарцисс сообщал эти подробности, перед его мысленным взором оживала во всей своей необычайности История. Перед ним возникали окруженные мирской пышностью папы эпохи Возрождения, с таким пылом воскресившие античность, мечтавшие облечь святой престол императорским пурпуром: великолепный венецианец Павел II, построивший палаццо Венециа; Сикст IV, которому потомство обязано Сикстинской капеллой; Юлий II и Лев X, превратившие Рим в город театральной пышности, чудесных празднеств, турниров, балетов, охоты, маскарадов и пиров. Под землею, во прахе руин, папы обнаружили Олимп; и, как бы опьяненные жизненными соками, брызнувшими из древней почвы, они сооружали музеи, превращая их в великолепные языческие храмы, вновь открытые для всеобщего восторженного поклонения. Никогда еще церковь не подвергалась такой смертельной опасности, ибо, если в храме св. Петра по-прежнему почитали Христа, то в залах Ватикана, покоряя плотской красотою, владычествовали Юпитер и прочие мраморные боги и богини. Но вот перед Пьером промелькнуло иное видение, ему представились папы нового времени до начала итальянской оккупации. Пий IX, еще пользующийся свободой передвижения, нередко прогуливается по своему славному городу Риму. Красную с золотом карету, запряженную шестеркой лошадей, окружает швейцарская гвардия; позади следует отряд нобилей. На Корсо папа иной раз выходит из кареты и продолжает прогулку пешком; тогда впереди скачет верховой, предупреждая о появлении его святейшества, и все замирает. Экипажи выстраиваются в ряд, мужчины выходят и опускаются на колени прямо на мостовую, а женщины стоят, набожно склонив голову, пока святой отец, окруженный свитой, улыбаясь и благословляя, медленно проходит мимо, следуя к Пьяцца-дель-Пополо. И вот на папский
престол взошел Лев XIII; добровольный узник Ватикана, окруженный еще большим ореолом величия, священной и пугающей таинственности, восемнадцать лет провел он взаперти за толстыми глухими стенами, где, неведомая миру, сокрытая ото всех, изо дня в день протекала его жизнь.
О, этого папу уже не встретишь на улице! Он укрыт от взоров простых смертных, подобно грозному божеству, чей лик смеют созерцать одни лишь жрецы! И папа заточает себя в пышных покоях Ватикана, который предшественники его соорудили и украсили в эпоху Возрождения для грандиозных празднеств того времени; он живет здесь как узник вдали от толпы, среди прекрасных мужей и жен Микеланджело и Рафаэля, среди мраморных богов и богинь, в окружении блистательного Олимпа, прославляющего религию света и жизни. И вместе с папой утопает в язычестве само папство. Какое незабываемое зрелище, когда хилый, убеленный снежными сединами старец спускается через галереи Музея древностей в огромный сад! Справа и слева глядят на него обнаженные статуи, его окружают прекрасные тела Юпитера и Аполлона, владычицы Венеры и вселенского бога Пана, чей звонкий смех вещает о радостях бытия. В прозрачных струях купаются нереиды. В нагретой солнцем траве резвятся нагие вакханки. Скачут кентавры, унося на дымящемся крупе прекрасных, изнемогающих от томления дев. Вакх похищает Ариадну, Ганимед ласкает орла, Адонис воспламеняет любовные пары. И среди этого торжества обнаженной плоти, среди выставленной напоказ, воспетой человеком наготы, утверждающей всемогущество природы, вечной материи, все так же движется, покачиваясь в низеньком кресле, белый как лунь старик. С тех пор, как обнаружили, извлекли из недр, вновь окружили поклонением эту нетленную плоть, она царит в стенах Ватикана, и тщетно прикрывают папы наготу статуй виноградным листом, подобно тому как облекают они одеждами величавые создания Микеланджело: пылает чувственность, жизнь бьет ключом, соки, рожденные плодородием, бурлят в жилах мира. А рядом несравненные богатства библиотеки Ватикана, где дремлет все человеческое знание; и если бы в один прекрасный день книги пробудились и заговорили во весь голос, так же, как говорит красота Венеры и мужественность Аполлона, это грозило бы опасностью еще более ужасной: подобно взрыву, это разнесло бы вдребезги и Ватикан, и даже собор св. Петра. Но убеленный сединами, почти прозрачный старец словно бы слеп и глух: он неизменно шествует дальше, мимо огромных статуй Юпитера, мимо торсов Геркулеса, мимо Антиноев с женственными бедрами.