Жак покачал головой.
И ты считаешь это обещанием?
А то как же! Виолетта капризница, но и такие слова для неё обещание. Она ведь на них во как скупа! Но не в словах дело. Она так на меня смотрела, так улыбалась Нет, нет, Виолетта не передумает! убеждённо добавил Шарль.
Ну что ж, за чем дело стало! Тебе остаётся только совершить какой-нибудь подвиг.
Но, не замечая насмешки, звучавшей в словах друга, Шарль простодушно сказал:
Что считать подвигом? Я так понимаю подвиг: когда ты, не боясь, рискуешь жизнью или чем-нибудь очень дорогим для тебя, идёшь напролом ради чего-то очень важного, во что ты искренне веришь.
Жаку понравилось, как рассуждает Шарль. Это было непохоже на то, о чём писали книги, но зато очень верно.
Думаешь, с ними обеими так просто сладить с Виолеттой и госпожой Франсуазой? продолжал Шарль. Вот вбила твоя тётка себе в голову, что должна при жизни устроить счастье дочерей. Жанетта, та слушается, а вот с Бабеттой ей будет нелегко.
При упоминании имени Бабетты Жак насторожился. Он не понимал, к чему клонит Шарль.
Бабетта так легко не уступит, продолжал Шарль.
А в чём она должна уступить?
Вот чудак! Живёшь с ними бок о бок и не знаешь, что госпожа Франсуаза задумала выдать её замуж за сына нотариуса Лефатиса.
За господина Лефатиса? А он?
Да он сам ещё ничего не знает. Твоя тётушка ведь ни перед чем не останавливается. Ей пришло в голову, что теперь начнут издавать новые законы, вот тогда судейские, адвокаты, нотариусы пойдут в ход. А чем в таком случае Лефатис не жених? Она не глядит на то, что он не помышляет о Бабетте, и не сомневается, что его уговорит. Впрочем, может, и впрямь, если его надоумить, он не откажется. Только вот с Бабеттой ей будет потруднее
Откуда ты всё это знаешь? Жак побледнел.
От Виолетты. Да ты не беспокойся! поспешил Шарль заверить товарища. Ведь это не Бабетта придумала, а госпожа Франсуаза. Я тебе для того и рассказал, Поговори с Бабеттой начистоту.
Если бы только я мог!
Ты? Шарль оторопел. Ну, если ты отступаешь перед девушкой, что же остаётся мне?
Жак ничего не ответил, и они продолжали идти молча. Потом Шарль сказал, как бы продолжая давно начатый разговор:
Помнишь, ты рассказывал мне о Муции Сцеволе, как он участвовал в заговоре против этрусского царя Порсенны?
Помню, конечно. Ну и что?
Так вот, я запомнил слово в слово, как ты говорил: когда Муция схватили, он, чтобы доказать свою неустрашимость, в присутствии царя положил правую руку в огонь жертвенника, и она сгорела
И поэтому ему дали прозвище Сцевола, что означает по-латыни «Левша». Ну и что же дальше?
Я этого не забыл и уже дважды пробовал
Что пробовал? заинтересовался Жак.
Жёг руку
Жак весело рассмеялся.
Это здорово! Но я думаю, дружище, что ты зря подвергал себя мучениям. Подожди жечь руку, она может тебе ещё очень пригодиться, и в самом недалёком времени
Ты имеешь в виду Виолетту?
Да нет, она ни при чём. Просто, когда послушаешь, что говорят в Пале-Рояле, поневоле сжимаешь кулаки и думаешь: «Они могут мне пригодиться».
Ты прав! горячо отозвался Шарль. Будь уверен, тебе не придётся за меня краснеть. Кем-кем, а трусом я не буду
Жак только собрался ответить Шарлю, но тут его внимание привлекла фигура двигавшегося им навстречу человека.
Какое знакомое лицо!.. Жак повернулся к Шарлю. Где я его видел?
Почтенный господин в скромном чёрном костюме и берете, типичный представитель третьего сословия, не торопясь приближался к ним. Где же мог Жак видеть это лицо? И вдруг из-под тяжёлых век на него глянули водянистые глаза. Пустые глаза!
Да это же Бианкур! Тот Бианкур, к которому я ходил покупать книги! шепнул Жак другу. Только что за маскарад? Ведь он дворянин, и ему не пристал этот костюм! Да ещё чёрный берет на голове! Это он! Это он! Теперь у меня больше нет сомнений!
Выходит, он не только доносчик, а ещё и сыщик? растерянно спросил Шарль.
Как их там ни называй: сыщиками, доносчиками, шпионами, у них ремесло одно.
Между тем Бианкур остановился, словно поджидая их.
Идём!.. решительно скомандовал Жак и двинулся напрямик к застывшему на месте Бианкуру. Вот видишь, встречи с нами ты не избежал! загремел голос Жака. В ушах юноши ещё звучали вольнолюбивые речи ораторов Пале-Рояля, а человек, погубивший Фирмена, стоял перед ним. Не уйти тебе от расплаты! Но прежде отвечай, где Фирмен Одри?
Что-то грозное почудилось Бианкуру в позе надвигавшихся на него юношей. «Неужели этот безобидный мальчишка один из авторов письма? Кто его науськал? промелькнуло в голове у Робера. Но ему-то что до Фирмена? Что может быть у них общего?»
Какой Фирмен? опомнившись, сухо спросил Робер и поспешно опустил руку в карман, словно что-то там нащупывая. Я не знаю никакого Фирмена.
Не лги! Не отпирайся!.. Жак весь кипел от ненависти. В порыве безудержного гнева он схватил Пуайе за шиворот и стал его трясти.
Шарль бросился с другой стороны и уже занёс было руку, но его остановил голос Бианкура:
Вдвоём на одного?!
Пальцы Жака невольно разжались, поднятая рука Шарля опустилась.