Этого далее мне не сказал тот самый очкарик, что ведет это дело. Следствие не окончено, и пока это тайна. Достаточно знать, что старый Мухарьян замуровал кое-что в ванной. А когда старичок оказался в доме пани Баумановой, он подумал себе: «Может, я не доживу до конца этой войны. Разное бывает на этом свете. Нужно сообщить сестре». А надо знать, скажу я вам, что его родная сестра еще до Первой мировой войны вышла замуж за какого-то там Повальского и эмигрировала с ним в Америку, где они и жили в Сан-Франциско.
Юные детективы сидели с пылающими щеками, завороженно уставившись на рассказчика.
Дед Куфель снова промочил горло портером.
Жили они аж в Сан-Франциско, с воодушевлением продолжал он. Значит, пишет этот Мухарьян письмо своей сестре: «Родная, так и так, есть у меня то-то и то-то, и я замуровал это в ванной. Точный адрес и то место в доме, где укрыто добро, указаны, скажу я вам, на листке, спрятанном в ручке моего зонта фирмы Веллман и Сын, а также, на всякий случай, и в маленьком томике стихотворений персидского поэта Омара»
Это та самая замечательная книжечка с самыми прекрасными на свете стихами, о которой говорил Толусь Поэт, не выдержала Гипця.
Тихо! одернул ее Кубусь. Нельзя мешать дедушке.
Ну ладно, ладно, пробурчал дед Куфель. Это та самая книжечка, но о ней речь еще впереди. А пока, скажу я вам, мы на вилле пани Ваумановой. Как раз там старый чудак Мухарьян написал письмо родной сестре и отдал его какому-то офицеру, потому что, как известно, почта в Варшаве тогда не работала. Офицер спрятал письмо в карман, и я не знаю, что с ним было дальше. Никто не знает, скажу я вам. Известно лишь, что письмо пришло в Сан-Франциско только в прошлом году
Фантастика! закричали дети.
Воспользовавшись паузой, дед Куфель сделал глоток портера и, облизнув губы, стукнул ладонью по столу.
Трудно в это поверить, но так оно и было!
А что случилось со старым Мухарьяном? спросил Кубусь.
И правда, скажу я вам. Пропал во время восстания. Такая судьба, скажу я вам. Мухарьян пропал без вести, оставив после себя виллу, пятьсот девяносто три зонта и нечто замурованное в ванной. А письмо путешествовало по свету больше полувека. И когда почтальон постучал в дверь, родной сестры Мухарьяна, пани Повальской, уже не было в живых. Зато оставался ее любимый «очаловательный» сынуля, некий пан Повальский с напомаженными усиками.
Усик! ахнула Гипця.
Да, этот лакированный франт в лягушачьем соку! Дед Куфель дрожал от негодования. Этот портач и халтурщик из халтурщиков. Получил он, скажу я вам, письмо и подумал себе: «Это очень холошо, что очаловательный дядюшка не забыл о нас. Стоит выблаться в Польшу и заблать то, что оставил дядюшка». Вот потому-то, скажу я вам, мои глаза увидели это свиное ухо в заливной телятине! Потому-то я дал себя обмануть! Потому-то невинной детворе должен был рассказывать об охоте на львов в штате Небраска!
Значит, дедушка никогда не был в Америке? поинтересовался Кубусь.
Я? обиделся дед Куфель. А чего я там не видел? Я, мой дорогой, ни разу еще не выезжал из Варшавы. Он ненадолго задумался, потирая ладонью щеку, О чем это я говорил? Да, помню. Значит, пан Повальский появился в Варшаве и начал лихорадочные поиски черного зонта.
Теперь понятно, вмешалась Гипця, почему Усик знал адрес пани Баумановой и знал, что я хожу к ней заниматься английским. Он, видно, следил за этим домом.
Так, подтвердил дед Куфель. Не он один, правда, следил за домом. По приезде в Варшаву он снюхался с одним темным типчиком
Спортсменом, перебил Кубусь и тут же пояснил: Так мы называли того парня в замшевой курточке.
Какой
он там спортсмен! обрушился на мальчика дед Куфель. Темные делишки вот его занятия. И не перебивайте меня, а то никогда не закончу эту историю. Значит, скажу я вам, снюхался он с тем Фредеком Бухальским и всей его компанией. Назначил за зонт большую награду. А в это время наш дорогой Толусь Поэт, обожатель собачьих хвостов и красивых стишков, купил в букинистическом магазине небольшую книжечку.
Наверно, со стихами Омара! возликовала Гипця.
Именно так, засмеялся дед Куфель. Каким чудом она туда попала, не берусь судить. Достаточно сказать, что этот песий хвост нашел вклеенный в книжечку лист бумаги с записью, в которой сообщалось о черном зонте и приводился адрес дома. Но ему не повезло, так как другой листок, содержавший план дома с указанием места, где замуровано сокровище, бесследно исчез. Во всяком случае, Толусь Поэт начал собственные поиски
И к этим поискам он привлек нас, добавил Кубусь.
Это и в самом деле страшно интересно, призналась Гипця.
Нахмурившийся Кубусь нервно потирал щеку.
Я одного не понимаю. Почему Толусь Поэт упоминал о каком-то клиенте и почему утверждал, что тому, кто найдет зонт, придется обращаться к нему.
Э, да ты, дорогуша, не знаешь Толуся. Он хочет быть умнее самого себя. Клиентом был он сам, так как, скажу я вам, никого не хотел посвящать в тайну зонта. Он считал, что лишь ему одному известен адрес этого дома. И что касается адреса, то, скажу я вам, он был даже прав, так как в ручке зонта адреса не было. Однако пан Повальский знал адрес виллы своего дядюшки. Но все это чушь собачья, не о том сейчас речь. Речь идет, скажу я вам, о черном зонте. Шайка начинает шнырять тут и там, вынюхивать, раскидывать мозгами. Все понимают, что зонт таит в себе что-то очень важное. И вот поди ж ты разнюхали! Один из подручных Фредека нашел на барахолке старый зонт с серебряной ручкой