На следующее утро полковая походная колонна запылила по дороге, держа направление вдоль Днепра на юг. Тралы транспортировались на грузовых машинах следом за танками.
Было жарко и безветренно. Огромное пыльное облако неотступно сопровождало колонну. В селах женщины, старики и дети, стоя у своих калиток и прикрывая ладонями глаза от солнца, приветственно махали танкистам.
В Рогозове остановились на короткий привал.
У всех есть вода во флягах? спросил командир разведвзвода лейтенант Молчанов своих бойцов, сидевших на автомашине.
У меня кончилась, откликнулся младший сержант Валентин Юшкевич.
Давай к колодцу. Бегом!
Я ехал следом за разведчиками и вышел из машины, чтобы размять затекшие ноги. Вижу, как Юшкевич подбежал к колодцу. Пожилая крестьянка только что вытащила ведро расплескивающейся прозрачно-синеватой воды и поставила его на сруб.
Пей, сынок, ласково пригласила она Валентина.
Младший сержант снял пилотку, положил ее в сторонке и, наклонив ведро, осторожно налил полкружки. Выпив несколько глотков, стал переливать воду из кружки во флягу.
А женщина тем временем, взяв пилотку, крепко прижала ее к груди, потом положила на место и бережно погладила рукой.
Позже солдаты узнали от Юшкевича, в чем дело. Крестьянка рассказала, что в такой же самой пилотке летом сорок первого уходил с нашими отступавшими войсками ее сын. Уходил мимо своего дома, все дальше и дальше по дороге на восток. Последнее, что она видела, это его высоко поднятую руку с зажатой пилоткой, которой он долго махал матери, прощаясь навсегда
Юшкевич бросил вопросительный взгляд на своего комвзвода, потом на женщину и протянул ей пилотку:
Берите, мамаша, на память Берите, берите, у меня найдется
На глазах женщины заблестели слезы, она смущенно поблагодарила и дрожащей рукой спрятала пилотку на груди.
Юшкевич поднес ей ведро к дому. Он возвращался к машине с застывшей на лице грустной и светлой улыбкой.
Отдал, товарищ лейтенант на память проговорил он тихо. У меня у самого мать в Киеве. Не знаю, как она там
Правильно сделал. Садись.
Возьми, Валя, мою новую, достал пилотку из вещмешка старший сержант Цыпкин. Ни разу еще не надевал.
Он сам водрузил пилотку на рыжую голову своего товарища.
Сидевшие в машине солдаты притихли, задумались.
О чем они думали? Должно быть, о своих матерях, о своем доме И о том, что путь к родному крыльцу лежит только через победу
Полк прибыл в назначенный район к установленному сроку. Ни одна машина не отстала в пути. Танки и колесный транспорт с ходу укрылись в садах и посадках окраины Переяслава, Бабачихи. Моей первейшей заботой, как всегда, было охранение, и я тут же его организовал.
Пока ожидали подхода тяжелых переправочных средств, «юнкерсы» и «мессершмитты» не пропускали ни одной ночи, чтобы не обстрелять или не пробомбить этот район.
Через Псреяслав вели пути к букринской излучине Днепра, где мотострелковые подразделения 3-й гвардейской танковой армии и передовые части 40-й армии в упорных боях постепенно расширяли плацдарм на правом берегу.
К концу сентября войска Воронежского фронта под командованием генерала армии Николая Федоровича Ватутина заняли весь левый берег Днепра на киевском направлении и захватили несколько плацдармов на Правобережье. Основным считался букринский.
Тяжелые переправочные средства основательно поотстали от наступавших частей, что задержало переброску через Днепр танков и артиллерии.
К вечеру 24 сентября в район переправы у села Козинцы стали прибывать первые паромы. Это дало возможность усилить боевые порядки действовавшей на плацдарме пехоты несколькими танками и установками СУ-76. При этом саперы соединяли по два парома вместе и делали дополнительный настил из досок.
Спустя несколько дней удалось навести два шестнадцатитонных понтонных моста. А когда появились тридцатитонные паромы с буксирами, мы смогли ускорить переправу средних танков. Основную их массу удалось доставить на Правобережье в первой декаде октября.
Все это время противник непрерывно бомбил переправы
и держал их под интенсивным артиллерийско-минометным огнем. Днепр кипел от взрывов бомб, снарядов, мин, всплесков пуль.
Паромные переправы у Козинцев были сильно перегружены, и наши тральщики ждали своей очереди несколько дней. Однако время танкисты даром не теряли. За эти дни экипажи под руководством командира полка, его заместителя по спецтехнике и офицеров штаба досконально изучили на местности подступы к участку переправы, расположение позиций каждой боевой машины на плацдарме и пути выхода к ним, подготовили для своих танков окопы. Всем нам пришлось немало поползать по днепровским кручам под вражеским огнем.
Полковые разведчики и саперы, находясь вместе со стрелками в первой траншее, интенсивно собирали данные о переднем крае и ближайшей глубине обороны противника, изучали его минно-взрывные заграждения. Эти данные тотчас же поступали в штаб, я их обрабатывал, наносил на карту и докладывал командиру.
Первое же знакомство с букринским плацдармом заставило крепко призадуматься. Местность в излучине оказалась танконедоступной резко пересеченной, всхолмленной, изрезанной вдоль и поперек длинными оврагами и ущельями с отвесными стенами высотой десять-тридцать метров. Кроме трех проселочных дорог, зажатых между обрывами, никаких других подходов к переднему краю и в глубину обороны противника не было. Возможность маневра исключалась. На этих дорогах, и то далеко не везде, могли с трудом развернуться в боевую линию три танка, не больше.