юрты упали, получив по стреле в руки, державшие сабли. Третий сам бросил саблю и упал на колени лицом в землю. Это послужило сигналом прекратить сопротивление тем, кто еще дергался. Бой закончился.
Первым делом мы допросили несчастного с гирей на ноге. Он действительно оказался пленником карателей и они требовали что бы он провел их в Гагуль. Ни наш редут, ни секреты противник не обнаружил. Самое печальное было в том, что еще десяток врагов захватили стойбище-аал этого тувинца и грозились убить всех. Аал состоял из пяти юрт, это был целый арбан сумона маадов, а несчастный пленник был их десятником. Когда тувинец понял, что произошло с его мучителями, он неожиданно разрыдался и начал что-то быстро говорить.
Один из наших тувинцев очень сносно говорил по-русски и сразу объяснил в чем дело.
Он, ваша светлость, говорит что теперь всех его людей убьют, стоящий рядом Панкрат осклабился.
Ваша светлость, позвольте я доеду до этого аала, я махнул рукой, давай. Наши тувинцы, не дожидаясь команды, уже раздевали пленных, а один, самый шустрый, даже начал одеваться во вражескую одежду. Панкрат, еще трое гвардейцев-тувинцев, освобожденный десятник-маад стали изображать захваченных пленных.
До стойбища маадов был примерно час неспешной езды. Панкрат естественно выдвигаться начал по-быстрее. За ним двинулся и я, прихватив с собой еще и Карпа. Но наша помощь не потребовалась. Военная хитрость и внезапность сработали замечательно, да еще и десятник маадов оказался молодцом. Когда Панкрат дал сигнал атаки, он крикнул своим людям, что бы они нападали на захватчиков. В итоге двух врагов застрелили из пистолетов, остальные были пленены, убитых с нашей стороны не было, а вот раненых было двое: наш гвардеец и одна из женщин маадов.
Лонгин подоспел во время и я с чистой совестью поручил ему работу с этой пленной публикой, а сам занялся ранеными. Гвардеец получил стрелу в правое бедро, а женщина в левое плечо. Я обработал их раны и после этого занялся ранеными пленными. Надо было видеть их глаза, когда я оказывал им помощь, в местных краях не было принято лечить раненных пленников.
После боя освобожденный десятник собрал своих людей и они о чем-то бурно говорили. Затем к ним подошел наш гвардеец-тувинец. Приняв какое-то решение, десятник и гвардеец направились ко мне.
Ваша светлость, Доруг-оол, наш тувинец показал на бывшего пленника, просит разрешения уйти в наши пределы. Они оставаться здесь боятся, за этими людьми придут другие и их всех вырежут.
У меня до этого не было возможности просто внимательно посмотреть на этого десятника. Я его видел впервые и зрелище было не из приятных. Достаточно высокий, по крайней мере выше среднего тувинца, неопределенного возраста, весь в синяках и кровоподтеках, лицо практически один синяк, но глаза целые, на ноге, где было кольцо, кровоточащая рана. Одежда какие-то лохмотья.
Пока я разглядывал несчастного, наш гвардеец молчал, а затем продолжил:
Сам Доруг-оол с двумя старшими сыновьями просит взять его на службу лично к вам, ваша светлость.
Ваша светлость, стоящий сзади Митрофан без команды протянул мне медицинский ящик.
Пока я обрабатывал раны и ссадины десятнику, Лонгин закончил допросы пленных и подошел ко мне. Митрофан сделал жест рукой, что бы все отошли и тоже удалился от нас.
Принципиально нового они ничего не сказали. Идут силами трех сумонов, человек триста- триста пятьдесят. Грызутся между собой. Дорога, та какую вы показали. Маады колеблются, но от греха подальше откочевывают в сторону. Эти просто не успели. Идут очень медленно, тут будут дней через десять не раньше. Вернее тут они вообще не пойдут.
А зачем эти здесь оказались?
Пограбить, страху навести, они злые очень были, все кочевья на их пути пустые стояли. Сейчас постараюсь на карте показать, Лонгин достал карту и начал аккуратно раскладывать на земле. Подошедший Митрофан для этой цели протянул ему какую-то холстину. Как же сейчас выручает мое многолетнее учительство, хорошая память и умение рисовать! Мои карты получаются пока вполне адекватные и без грубых ошибок.
Они сейчас идут через Уюкский хребет. Выйдут они в конечном итоге вот сюда, Лонгин показал на карте место на берегу реки Уюк, выше места впадения в него реки Туран. Устье Турана очень болотистое, затем болот становится поменьше, а дальше выше по Уюку до предгорий Куртушибинского хребта сплошные болота. И если наши враги не пойдут вниз по течению Уюка, что бы обойти болота, то форсировать Уюк они будут в одном единственном месте.
Ты хочешь сказать, что самое удобное нам ударить здесь и первыми? это было логичным продолжением рассуждений
Лонгина.
Да. Панкрат со своими тувинцами спускается по этому ручью, Лонгин показал на ручей у нас за спиной, до Уюка. Скрытно идет по предгорьям хребта и выходит в тыл противника. Связь кострами. Мы основными силами идем с севера, когда они начинают переправу, мы выходим на бой и требуем сдаться. Враги отвергнут наше требование и пойдут на прорыв. Шансы прорваться у них будут железные, вернее они так будут думать, наша гвардия будет в засаде и они будут видеть перед собой только неполный сумон Ольчея. Первые стрелы должны быть с их стороны. А вот тут наша гвардия вступает в бой и пользуясь дальнобойностью и скорострельностью нашего оружия, громит их. А тут еще и Панкрат вступает в дело.