Ольга согласно кивнула:
Первый раз спали без печки. Не подумали про неё. Про снятую одежду тоже. Точнее, про обувь. А сейчас печь, вода, дрова и обувка заняли половину.
Ира пожала плечами.
По-моему, это не вопрос. Вы ляжете по краям, а я, как самая маленькая напротив печи. Я как раз, когда ноги подгибаю, упираюсь в центральную доску. Надо только арбалеты подвесить к балке, чтобы не мешались.
Тогда и ботинки тоже, добавил Михаил. Пусть сохнут.
Остатки сока от мяса вылили обратно в кашу, ещё раз её перемешали и закрыли до утра. На ночь Михаил подкинул в печь порцию деревяшек потолще пусть тлеют как можно дольше. Немного дыма вырвалось, когда он приоткрыл центральную вьюшку у конфорки, но всё быстро развеялось. Внизу им этот дым тем более не мешал.
Дневная усталость сказалась слишком большая нагрузка не давала расслабить мышцы и уснуть. Все трое долго вертелись, пока не провалились в темноту.
***
Утром, несмотря на остывшую печь и общую прохладу, воздух оставался тяжёлым. Эта тяжесть гирей давила на мозги. Кое-как одевшись, приоткрыли клапан. Хотя Михаил ещё дома смазал молнию на входе толстым слоем жира, но за ночь на ней намёрзло слишком много воды. Открывал долго, много раз дёргая вверх-вниз.
Наконец, смог выглянуть. Первым делом посмотрел на лошадей: здесь, целы, спокойны. Значит, хищников в округе нет. Лежащие у порога собаки подняли головы. И эти спокойны.
И всё-таки он сразу же подхватил копьё, как только выбрался наружу. Вдохнул полной грудью морозного, но такого живого воздуха. А то в палатке задохнуться можно. Огляделся: и так, и через подзорную трубу. Заледеневшая степь продолжала жить своей жизнью. Стада поредели, разбиваясь на мелкие группы, но оставаясь на виду друг у друга.
Хищники же должны сбиваться в стаи, Михаил сильно этого опасался. Но пока они, вероятно, шли по территории волков, в стае которых «прописаны» их собаки. Добавляет ли это какие-то поблажки неизвестно. Но пока путешественники видели лишь силуэты где-то вдали.
Выдали собакам по куску мяса и сами позавтракали. Попробовали остывшую уже кашу. Та к утру действительно набухла, хотя и оставалась жиденькой.
Солоновата, по-моему. Ольга прислушалась к ощущениям.
И островата, добавила Ира.
С остротой в порядке, а вот соль чувствуется.
Девочки, не ссорьтесь. У Иры ещё молодой язык, чувствительный. Вот и всё. Я вообще не чувствую ни чрезмерной остроты, ни солёности. Впрочем, если даже соль есть, то пропотеем так, что мало не покажется. Все излишки с потом выйдут. Тягать санки это не прогулка. Вон, сталеварам солёная вода вкуснее сладкой газировки. Всё из-за обильного потоотделения.
Протёрли котелок пучком сухой травой, которую тут же схрумкала Лизка. Напоили лошадку тёплой водой, простоявшей в палатке, и заново наполнили ёмкости.
Опасаясь возгорания, вытряхнули из печи тёплую ещё золу. Оригинальность конструкции позволяла сделать это за минуту. Надо просто поднять саму печь, постучать, чтобы зола со стенок осыпалась в кастрюлю, вытащить и перевернуть ёмкость, а потом вернуть всё на место. Все спальные принадлежности и шкуры обернули вокруг печи, чтобы её не трясло в дороге. Теперь оставалось открепить ту половину палатки, на которой спали, завернуть её поверх другой, и можно расцеплять сани. Освободившийся транспорт загрузили оставшимися вещами.
Ольга и Михаил впряглись, потянули... И недоумённо переглянулись. Они же вчера таскали целый день. Было трудно, но не чрезмерно. Пораскинув мозгами, мужчина нагнулся и постучал тупым концом копья по лыжам. После этого сдвинуть получилось без особого труда.
Так и есть. Сани основательно примёрзли за морозную ночь. Кстати, вы чувствуете, что сегодня холоднее?
Ира склонилась к бортику саней, на котором закрепили термометр. Потёрла заиндевевшее стекло.
Минус восемнадцать. Не сказать, что сильно отличается от вчерашнего, но почему-то по ощущениям гораздо холоднее. Вам-то что,
вы сейчас согреетесь, а мне ползти с этими четвероногими и дубеть.
Именно так распределили роли в походе. Груз тянули Михаил и Ольга, как самые сильные. Ирину, как «слабосерю», оставили контролировать округу и вести в поводу лошадей.
Ты, кстати, можешь не плестись. Предложила старшая жена. Пробежись вперёд на полкилометра, проверь. И лошадки с собаками разомнутся.
Когда свистящая, ржущая и лающая ватага умчалась вперёд, Михаил подошёл к поваленному, но так и не сдавшемуся дереву. Опробовав несколько веток, он срубил пару. Потом выбрал несколько сухих их тоже отправил в сани.
Сухие понятно, а зачем эти две? Сырые и кривые какие-то. Поинтересовалась супруга.
Ну, во-первых, зимой древесина относительно сухая. Особенно у лиственных. А кривые выбирал специально. Хочу всё-таки сделать хомут. Не такой, как видел в детстве, но хоть какой-то.
Давно пора, нечего Лизке просто так гулять. Оправилась уже от родов. Чего раньше не делал?
Да всё думал, что мороки много. Надо же деревяшку в крутую дугу согнуть. Это сколько распаривать надо.[*]
А сейчас, значит, нашёл решение?
Нашёл. Ну, что? Поехали.
Михаил навалился здоровым левым плечом на широкую лямку из шкуры.