Хотя, кое-кто тоже беззаветно радовался. Мишка, очумев сначала от драки, а потом примирения, скакал вокруг, заливаясь счастливым лаем. Гек так не умел, но и он бежал рядом и радостно скалился, вывалив язык. Жеребёнок тоже носился кругами, поддерживая общий кипеш. И только Лизка меланхолично шагала, срывая траву вдоль тропинки.
***
Объём работ оказался достаточно большим, но не запредельным. И если бы не потасовка... Теперь же все трое работали с грацией робота Вертера: ни согнуться, ни разогнуться.
Когда Михаил дома снял рубаху, то сам испугался левый бок представлял сплошной синяк. Самочувствие, конечно, не радовало, но и особо хреново себя не чувствовал. Вид пугал, но попка жены казалась ещё хуже. У него хотя бы нет кровавых рубцов. А ягодицы Ольги выглядели сеткой из лиловых и багровых полос, на которых выступила густая россыпь мелких алых точек.
Ну, ты и зверь!
Ольга крутилась перед трельяжем, пытаясь рассмотреть результат экстремальной порки.
Ужас... Ф-ш-ш-ш....
Она осторожно прикоснулась к сплошному на обе ягодицы синяку.
У-у-у! Тебе бы так...
С каким-то самоистязанием она снова притронулась к исполосованному заду. Неожиданно нахлынули воспоминания, как её нагнули... Как это было стыдно и... И сладко. Именно неожиданная реакция предавшего её собственного тела заставила тогда взбеситься. Никогда... Никогда в жизни она не получала наказания ремнём. Стыд подчинённого положения неожиданно преобразовался в возбуждение.
...Оля!
А? Что?
Она непонимающе посмотрела на удивлённую Ирину.
Это Я тебя спрашиваю: что с тобой?
Нет, всё в порядке. Всё в порядке! Надо идти.
Удивляясь самой себе и реакции организма, Ольга почувствовала, что горит у неё не только попка, но и кое-что между ног. И лицо,
которое запылало от осознания того, что она возбудилась от такого.
«Никогда мазохисткой не была...» Пробурчала она, натягивая джинсы. Новая волна сладкой боли растеклась по всей попке, концентрируясь где-то ниже, сходясь в одной точке.
Нет, так дело не пойдёт! Заявила она. Надо обязательно смазать.
Ольга раскрыла отделение серванта с лекарствами и через пару минут нашла требуемое.
Вот! Верное средство. Ира, помогай мазать.
Она передала девушке тюбик.
Что это? «Бадяга»... Чего? Девушка захлопала глазами. Я думала, что бадяга это что-то неважное, что-то муторное. «Ну и бадяга» говорят.
Как видишь, это полезная мазь. От синяков и опухоли хорошо помогает. Давай, мажь.
Ольга легла на живот, выставляя на обозрение багровые полушария. Но Ира уже подошла к мужу:
Миша, поворачивайся.
Тот смущённо махнул в сторону старшей жены, а сам присел на край стола.
У неё серьёзней выглядит. Начни с Оли.
Пожав плечами, девушка приступила к процедуре.
Ай! Аккуратней.
Извини... Вот и всё. Теперь Миша. Подними руки.
Вскоре его рёбра заблестели от мази.
Так, ребята. Ира щёлкнула пальцами, привлекая внимание. По сравнению с вами у меня ерунда. Но мне кажется, что тоже будет синяк... Два синяка.
Она спустила штаны, показывая пару симметричных ярко-алых отпечатков ладоней.
У меня всегда так. Кожа очень сильно реагирует. Поэтому... Смажьте, пожалуйста.
Девушка обезоруживающе улыбнулась и протянула тюбик.
Оба, если можно.
Опять психологические фокусы?
Ольга проворчала, но натёрла мазью ту половинку попки, по которой ударила. Михаил одновременно справился со своим фронтом работ.
Вот и всё! Ира шустро оделась. А теперь, как говоришь ты, Миша, арбайтен!
***
Сначала хотели копать с самой низкой стороны котлована. Но Михаил прошёлся с рулеткой, а Ира по его измерениям быстро подсчитала, что в другом месте гораздо ближе до низкого участка и меньше объём земляных работ. Расставив вешки, зарылись в грунт.
До вечера, завывая при каждом движении, прошли едва четверть. Михаилу не удавалось без болей в рёбрах ни воткнуть лопату в землю, ни откинуть набранный грунт. А ещё приходилось через каждые десять сантиметров рубить корни деревьев. Девушки легко справлялись с первой частью работ, но им со стоном приходилось нагибаться, чтобы поднять инструмент с землёй.
После ужина, вытерпев экзекуцию с мазью, девушки уснули на животиках, боясь побеспокоить раненные кормовые части. Михаилу же пришлось искать положение, чтобы не задеть как старые, так и новые повреждения. Наконец, удалось повернуться полубоком, когда почти ничего не болит. В таком виде и уснул, придерживаясь за торец дивана.
Утром разминка получилась особенно тяжкой. Мало ему стягивающихся шрамов от столкновения с гигантской кошкой. Так теперь весь левый бок сплошь горел зверской пульсирующей болью. Бадяга немного успокаивала и снимала боль. Но не сказать, что серьёзно. Помучившись за завтраком, он заглотил анальгин. Всё равно срок годности у таблеток заканчивался через полгода. Ольга тоже закинулась химией.
А я не буду, решила младшая. Не болит почти.
И она показала уже побледневшие, но всё ещё выпуклые следы ладоней.
И долго у тебя так? Поинтересовалась Ольга.
Мелкая только пожала плечами в ответ:
Пару дней точно.
Спасибо тебе.
Ольга аккуратно обняла девушку сзади за плечи и положила подбородок на плечо.
Спасибо. Ты ведь спасла нас. Не дала распасться семье. Я неожиданно поняла, что до сих пор люблю Мишку. Сильно люблю, несмотря на некоторые его дурацкие привычки. И жизни без него не представляю.