Друидов пускают?
Их везде пускают, улыбнулась я, снова радуясь удачной задумке нарядить его в друида. Удобно и никому ничего не надо объяснять. Странствующие монахи частенько захаживают в села, и жители всегда стараются их накормить и приютить, искренне веря, что отказав слуге природных стихий, можно навлечь на свои землю засуху или какое-то другое бедствие.
Отлично! поддержал мои мысли Агвид. Эх, хочу быть друидом! Ходи себе, гадай на ромашке, цветочки нюхай! Никаких тебе забот, попроси все дадут! Вот жизнь-то!
Я скорее представлю тебя первопричиной мирового хаоса, нежели друидом, усмехнулась я и метнулась в светлицу переодеться.
Немного подумав, выбрала легкий, очень тонкий сарафан цвета закатного солнца. В жару девушки носили их на голое тело, и я не стала поддевать рубаху. Струящаяся тонкая ткань плотно облегала грудь, перехватывалась бечевкой на талии, а юбка в форме полусолнца свободно струилась широкими складками по ногам. Вычесав остатки перьев из длинных волос, я выглянула в окно почти стемнело, а значит пора.
В горнице Агвид воевал с заботливой бабулей, вытаскивающей из печи два блюда с румяными пирожками.
О боги! Не могу некуда!
Поешьте, поешьте, горячие покуда! Вот с яйцом, а вот с яблоками! И ты давай, не стой столбом, перекуси хоть один!
Торопимся мы! Опаздываем! постаралась отбрыкаться я.
Агвид, заценив мой внешний вид одобрительным «хм-м», подхватил с тарелки пару пирожков с целью впрок рассовать их по карманам. Обнаружив, что в сутане карманов нет, запихнул их в рот и развел руки, показывая, что теперь он точно готов.
На праздник мы все-таки опоздали. Добрые четверть часа у меня ушло на то, чтобы отобрать у Агвида его дурацкие сапоги. Ну не ходят друиды в кожаных сапожищах с ремнями, и все тут!
Я воин, я привык ходить в доспехах! орал он, пытаясь отыскать сапоги под печкой, куда я их закинула.
Ты друид! Аскетичный монах! Они всегда ходят босые! Какие сапоги? Куда бы глаза твои распутные спрятать?!
Еще какое-то время я распиналась, уговаривая его напялить на голову капюшон. В итоге, пришли к компромиссу: без сапог, но и без капюшона, ибо он дитя севера, видите ли, на дух не выносит нашу идиотскую жару.
Глава 9. Танец огня
Ляна
подсвечивая алмазную шкуру небесного змея, держащего небосвод.
Мы едва успели к церемонии подношения Солнечного диска. Большую золотую чашу с напитком из меда и луговых трав пускали по кругу, символизируя шествие по небу бога солнца Хорса[1] на своей колеснице. Из чаши символически пригубляли, дабы вобрать в себя его силу, а остатки выплескивали в костер.
Хорс? уточнил Агвид, вы тоже верите в богов?
Нет. Это вы верите и называете их так, мы же просто отдаем дань уважения своим соседям. Их мир соседнее с нами измерение, и порталов между ними пруд пруди. Хорс повелевает солнцем, поэтому его принято славить в солнцестояние.
Далее следовали молитвы и восхваления силам стихий, и молодой миловидный эльф, взваливший на себя бремя ведущего, пригласил всех присесть вокруг костра.
Слушай, зашептала я на ухо Агвиду, ты здесь желанный гость, как бы посланник природной стихии. Он сейчас попросит тебя произнести речь.
Что? Агвид чуть не дал деру. А раньше не могла предупредить? Чего я им скажу?
В подтверждение моих слов эльф, закончив восхвалять стихию Земли, с радостной улыбкой повернулся к Агвиду:
Приветствуем тебя, страж природы, на нашем празднике! Мы счастливы, что ты почтил его своим присутствием, и доверяем тебе восславить стихию Огня повелителя этой ночи!
Агвид прожег меня убийственным взглядом и быстренько нацепил ненавистный капюшон. Меня же распирало от смеха. Не справится так не справится, скажу, что это юродивый друид, но отказать себе в удовольствии посмотреть, как он будет выкручиваться, я не могла.
Агвид неохотно поднялся и нарочито медленно, давая себе время подумать, подошел к костру.
Эм-м Приветствую вас, братья мои, под небом Чаадоры неуверенно начал он, явно от души жалея, что не сообразил вовремя прикинуться глухонемым. И м-м-м значит, огонь
Он беспомощно оглянулся на меня. А я уже утирала слезы смеха. Под капюшоном гневно сверкнули желтые радужки разозлился!
Стихия пламени нежна и словно жизнь конечна, тихо проговорил он, снова разворачиваясь к костру. Ее словами славить смыла нет. Ибо слова лишь пепел, по ветру летящий. Так узрите! он развел руки в стороны и медленно, даже как-то величественно стал поднимать их, следуя вверх за языками пламени.
Тишина повисла в воздухе, все не отрываясь следили за его руками.
Узрите сердцем, не глазами! Пустите в ледяную душу сие пламя, и будет оно согревая тлеть, он так же медленно прижал ладони к груди, слегка склонив голову набок. Пусть будет оно жечь любовью, местью, опаливая душу страстью или болью, иль сладостно гореть весельем, счастьем. Возрадуйся! Ведь это все основа жизни. Так береги, не дай ему погаснуть. Пусть светит, жжет, пусть тлеет, согревает, тебя спасая от объятий тьмы.
Он еще какое-то время молча и выразительно смотрел на пламя, как бы предлагая зрителю проникнуться, а потом медленно отошел в тень.
Зритель проникся и долго восхищенно молчал, пока эльф не поблагодарил мастера речей и предложил следующему оратору выйти, дабы вознести славу Воздуху.