Привет, говорит.
Привет, отвечаю в ожидании какого-то подвоха.
Отец просил меня передать, чтобы ты зачитал это послание своей матери.
В руках у неё появляется гладкая деревянная дощечка с письменами, выведенными углём. Она передаёт её мне, а я настолько растерян, что даже не знаю, как реагировать.
Мой отец не умеет писать, говорит Лиссен. Поэтому он продиктовал сообщение, чтобы я записала, а ты зачитал его Илее.
А ты где этому выучилась? спрашиваю.
Зулла меня этому научила. Мы с ней много общались, пока вы дорогу строили.
Вот как?
По мере приближения строительных бригад друг другу, люди из Фаргара и Дарграга переходили друг к другу, чтобы поработать в новой компании и пообщаться. Оказывается, Зулла всё это время не просто тусовалась с девушкой, но и учила её новым знаниям. Должно быть, хотела научить подругу алфавиту, чтобы переписываться с ней через почтальона.
Вот она, первая смска между людьми в этой части мира.
Да, говорит. Мы с ней дружили ещё до того, как Гуменд её похитил.
Ладно, отвечаю. Илея не умеет читать, поэтому я ей продиктую.
На деревянной дощечке оказались очень кривые письмена, но слова разобрать можно. Из-за того, что места на ней мало, а буквы большие, послание состоит всего из двух предложений:
Приглашаю тибя в гости. Хачу паказать блюда, каторые гатовят у нас в Фаргаре.
Теперь я понимаю, почему девушку так смутило это послание. Несмотря на общий нейтральный тон, в письме прослеживается интерес мужчины к женщине, и все вовлечённые в это чувствуют себя третьим лишним. Должно быть, я буду выглядеть точно так же, когда зачту матери.
Хотя нет, пусть лучше сестра его зачитает. Не зря же я потратил столько сил, чтобы выучить Цилию письму.
Спасибо, говорю. Но прошу заметить для протокола, что мне это не нравится. Пусть они и делают вид, что всего лишь дружат, но я-то всё вижу. Твой отец всего пару месяцев как потерял жену и искать встречи с другой дамой, как по мне, слишком поспешно.
Я так ему и сказала, отвечает Лиссен.
А ещё он намного старше Илеи.
И это я тоже ему сказала.
Ладно, говорю. Спасибо.
Девушка кивает и уходит в деревню, а я двигаюсь дальше.
Возвращаюсь в Дарграг.
Раздумываю о том, чтобы случайно потерять переданное письмо: в моём мире такое случается сплошь и рядом. Но совесть не позволяет. Как бы мне ни было противно смотреть, как этот одноглазый подкатывает к Илее.
Это их дело.
Пусть сами и разбираются.
Отдаю соль, благовония, отвожу марли в стойло, чтобы помыть и накормить животное. И уже в самом конце, когда с рутинными делами покончено, передаю письмо сестре. Не проходит и часа, как на той же дощечке Цилия отдаёт мне ответное письмо и выглядит ещё более шокированной, чем Лиссен.
На дощечке написано:
С удавольствием приеду. Как только сабирусь.
Такие короткие послания можно было передать и устно, но раз уж мы теперь умеем писать, стоит пользоваться.
Когда я рисовал первые буквы на скале, то ожидал, что первые письма между деревнями будут гораздо более нейтральными. Люди будут спрашивать как дела, рассказывать новости, делиться впечатлениями. А получил замаскированные под простое общение любовные послания. Не будь между Илеей и Двероном посредников, они могли бы быть намного более интимными.
Гарн, говорит Цилия. Передашь это дочке Дверона?
Конечно, отвечаю.
Пусть зачитает эту мерзость своему папе.
Не говори так. Это на самом деле очень мило, хоть и чуточку непристойно.
Моя сестра слишком молода и воспринимает людей возраста Дверона как дряхлых и немощных стариков. Подростки в таком возрасте считают, что отношения между полами это их изобретение и только они имеют право на любовь, романтические чувства, прогулки под звёздным небом
А все эти, старики за тридцать, пусть надевают балахоны до земли и не смущают их своими нелепыми выражениями чувств.
Ей невдомёк, что люди с возрастом
не меняются. Не происходит никаких сдвигов в мозге, взросление не меняет тебя на совершенно другую личность. И точно такая же, какая она сейчас, останется и в шестьдесят. Разве что станет чуть более ответственной.
Как скажешь, говорит.
И уходит.
Следующим утром я отдаю письмо нашему старосте Сарготу, которому внезапно захотелось проехаться по дороге к Фаргару и посмотреть на соседнюю деревню. А к вечеру следующего дня он возвращается с ответом от Дверона:
Прихади, жду.
А следом за ним и ещё одно письмо, на этот раз мне.
Что это? спрашиваю.
Послание, ворчит Саргот. А то сам не видишь.
Кто его передал?
Большой такой, с лапами, что клешни у скорпионов. Симон, вроде бы. Продиктовал сообщение дочке Дверона, она его записала и отдала мне, чтобы я передал его этой дылде костлявой по имени Гарн.
Смотрю на дощечку, а там всего два слова:
Спасиба, шкет.
Долго всматриваюсь в выведенные буквы и не совсем понимаю, за что Симон меня благодарит. За то, что оставил его в живых? Он же сам выполнил условия для своего освобождения: продержался три дня, выжил, даже ушёл на своих ногах.
Должно быть, в тот момент он был ещё не в себе и не совсем отдавал отчёт о том, как сильно ему повезло. Но сейчас он вернулся в свой дом, обдумал каждый свой шаг и выражает признательность за полученный шанс.