Остальные конюхи оказались куда разговорчивее. Как понял Хха, конюшня была очень большой: служило здесь общим числом с десяток конюхов. Но здесь сейчас собралось лишь трое самых опытных. И никаких королевских коновалов на конюшне нет, поскольку старшие конюхи знали-умели побольше любого лекаря. Очень сведущие по коням люди, этого не отнять, не-шаман таких бы с уважением послушал, но не сейчас. Эти трое тоже чего-то опасались. Странно, дело-то простое и не срочное.
Хха вновь взглянул на жеребца и вновь зачаровался. Таких великолепных лошадей хайова видеть еще не приходилось.
Жеребец был мастью черен, как илистое дно в безлунную полночь. Высокий, с точеными ногами, великолепной формы бабками, неповторимым изгибом шеи. Весь лоснился, не только вычищенный, но и смазанный чем-то не по-конски ароматным. Не жеребец, а украшение какое-то, живое и огромное. На взгляд Хха, слегка портили коня странновато подстриженная грива и хвост. Впрочем, если такая мода в цивилизованном городе с этой модой последний ум утеряли то королевским конюшням и надлежит быть наиболее моднее и замысловатее.
Но не кроет, мрачно повторил конюх с разными глазами. Жрет как матерый аванк, а крыть не хочет, хоть на месте ты умирай. Даже не смотрит на кобыл. Вчера вот эх, да что там говорить!
Должен крыть, кратко и отстраненно молвил главный конюший.
Хха не понимал. Нет, конечно, жеребенок от такого черного красавца уйдет за добрую сотню «корон» уйдет, а то и дороже. Но к чему такая мрачность и спешность? Можно подумать, если сегодня случку не устроят, конюхов на кол посадят. У Большого рынка на колах сейчас трое сидят. Не конюхи, естественно, а невнятные злодеи, но зрелище все равно неприятное. Насчет казней законы в Калатере многоумные, все расписано, все по тем правилам, что еще лорд Дагда завещал, а мудрый лорд знал толк в наказаниях и пытках. Это все правильно, без казней не бывает, но отчего тела через денек не снять? Вонища невозможная, а рядом пироги продают.
Через воспоминания о пирогах отгадать причину беспокойства конюхов не удалось, и Хха вернулся к изначальным мыслям. Жеребец раздражен, но здоров. Это вроде бы очевидно, конюхи не могут не видеть.
Яйцами он здоров. Кажется, просто не хочет сегодня, осторожно предположил не-шаман. Не в настроении. Может такое быть?
Конюхи помолчали, потом толстый конюх сокрушенно вздохнул:
Может. Отчего же нет, ежели он живой. С каждым может случиться. Не хочет. А надо чтоб хотел.
Надо! эхом подтвердил конюший. Должен покрыть прямо сегодня.
Начальники конюшни уставились на Хха, потом разноглазый прямо спросил:
У тебя возбуждающая трава есть? Или питье какое?
Для жеребцов? Нету. Они у нас сами по себе хотят. Считай, на воле пасутся, не скучают, пробормотал не-шаман. Нужды в снадобьях не испытываем.
Конюхи переглянулись, толстый прошептал:
Да помогут нам боги, а делать-то что? Слушай, парень, свари снадобье. Мы уж все свои использовали, да что толку. Надо, чтоб Мрак хотел. Вот хоть как, хоть яйца ему ошпаривай, но хотел! Сделай. С каждого из нас по «короне» получишь.
По пять «корон». С каждого, глядя в угол конюшни, пробормотал главный конюший.
Добрые господа, я же со всем уважением. Но снадобья нет, и травы нет. Это же редко востребованное лечение, у меня его вообще ни разу его не спрашивали, объяснил Хха, стараясь совладать со страхом.
В замковой конюшне все сплошь явно посходили с ума. Самый нормальный здесь был как раз жеребец Мрак, который просто не хочет. Остальные хотят, чтобы конь непременно хотел, и это настолько раздутая и непонятная жаба, что. Нет, Хха не собирался спрашивать-выпытывать, кому и зачем эта случка столь срочно понадобилась. Этак услышишь нечто, за что и кола не удостоят, а немедля на что-то похуже усадят. Видимо, обряд какой-то черный, недаром же жеребец вороной или причуда кому-то в голову бахнула недаром говорят, что король давно не в своем уме. То-то конюхи трясутся.
Хха совладал с неуместными мыслями нужно что-то сделать, а то дело грозит обернуться самым дурным последствием. Опыт городской жизни, и многочисленные, не такие уж глупые размышления-предупреждения
сказителя, подсказывали: если сразу кучу «корон» сулят, то следующей доводом будет пытка.
Милорды, конь-то все больше волнуется, намекнул Хха. Давайте разойдемся, помолчим, пусть успокоится. А мы как раз подумаем.
Жеребец действительно косил яростным иссиня-черным глазом. Совершенно напрасно при нем об ошпаренных яйцах упомянули. Не нужно быть не-шаманом, чтобы понять, что любой самец при таких словах сильно взволнуется.
Думай, только побыстрее, потребовал главный конюший. А то нам всем плохо придется. И Мраку тоже.
Конюхи отошли за колонны, возвышающиеся в проходе между стойлами, и о чем-то зашептались. Хха погладил хищные ноздри жеребца и попробовал заговорить
Мрак оказался животным хоть и городским, но неглупым. Беспокойство насчет ошпаривания и грозящего меринства у него имелись, но не были единственными и главными. Примерно так о подобных несчастьях любой самец беспокоится. Но были у жеребца и иные страхи и отвращения. Тонкостей не-шаман не уловил, что, наверное, и к лучшему. В целом, стало понятно. Чем утешить коня Хха не знал, просто рассказал о прериях и мустангах. Мрак удивился, задумался. Не-шаман посоветовал про то подумать потом, не спеша, а сейчас сделать, что люди говорят, а то они вообще не отстанут. Мрак был о людях того же мнения приставучие животные, хуже москитос