Бросив рукоять растаявшего ножа в печь вслед за дровами, я плюнул на конспирацию и полез в тайник за спичками, которые, как ни странно, при переходе из одного мира в другой не трансформируются и не исчезают. На них остается не только сера, но даже надписи на коробке.
Осуществить задуманное мне не удалось. Что-то затрещало, запищало и в облаке пыли появилось на свет из-за печи.
Когда пыль осела, моему взору предстало что-то серое, пушистое. Ну конечно, это был домовой Прокоп. Он звонко чихнул и принялся отряхиваться, пытаясь одновременно сообщить мне последние новости.
тут эти хмыри подвалили, я, понятное дело, чую великий шухер грядет, а Васька давай шерсть на груди рвать От быстрой речи Прокопа у меня загудело в ушах, а от поднятой пыли засвербело в носу, так что остаток его монолога я слушал, то и дело чихая. повязали котяру, но он даже связанный отомстил струю пустил пчхи!.. а этот хмырь гнет свое: «Где ваш бугор?» Видно, крепко вы их взд пчхи!.. нормально? И лицо бледновато
Где? с трудом раздвигая запекшиеся губы, просипел я. Где Васька?
В погребе. В мешке бросили.
Освободи его и растопи печь пчхи!.. а я прилягу.
Приляг, приляг. А то и вправду очень бледен ликом Как бы хворь не приключилась А я мигом.
Домовой шустро шмыгнул во двор освобождать кота, а я, несомый за шиворот обитателями тени, лишь переставлял ноги, чтобы движение хоть немного походило на ходьбу.
Раздевшись, я окунул голову в кадушку с водой и слегка размазал грязь.
Дурно пахнущее покрывало полетело на пол, а я нырнул под пуховое одеяло и, натянув его до самого подбородка, принялся выбивать зубами дробь.
Ослабленный организм тотчас провалился в неспокойную дрему, наполненную кошмарами. Стоит только немного задремать, как перед взором мелькает то опускающееся на мою шею лезвие меча Правосудия, то черные провалы на месте вырезанных для глаз дыр в колпаке палача, а то и толпа зевак, гудящая в предвкушении зрелища.
Насладиться даже таким покоем мне не дали.
Безжалостно меня растолкав, Васька, изрядно потрепанный во время пленения, но не утративший командирские замашки, сунул мне под нос плошку какого-то пойла и приказал:
Пей!
У-у-у не буди.
Подъем!
Спа-а-ать
Да просыпайся же ты.
Отстань! Я попытался повернуться к стене лицом.
Пей и можешь спать.
Как ты меня достал.
Пей!
У-у-у
Пей! Кот-баюн настойчиво ткнул мне плошку в губы.
Не имея ни сил, ни желания спорить с ним, я сделал глоток.
Бульон. Почти горячий.
Глоточек за маму, глоточек за папу.
Я не ребенок.
Да и я не твой папа, парировал Васька и поднес плошку для следующего глотка.
С горем пополам одолев бульон, я почувствовал, как живительное тепло заструилось из желудка по кровеносной системе во все закоулки организма.
А теперь спать, решил я.
Нет, уперся кот.
Отвали.
Ах так! Ах вот ты как! Да я!.. Я для него а он! Ну и Перун с тобой! Скоро появятся дружки тех тварей, которых ты убил, они уж точно разбудят без лишних усилий.
Бросив взгляд в светлицу, я с облегчением увидел свежевымытый пол и всякое отсутствие трупов.
Но где я спрячусь?
Это, конечно, проблема но оставаться здесь нельзя ни тебе, ни нам. Правда, Прокопушка?
Дело баешь, нужно линять.
Куда? без надежды на ответ поинтересовался я. За мою голову, наверное, уже награду назначили.
А то с какой-то непонятной гордостью кивнул Василий. Можно в глушь уйти, пересидим там, Прокоп с тамошним хозяином договорится, с лешим они вроде как родня, хоть и не близкая, а так сбоку припеку.
Не могу я идти заболел.
Хворь мы твою излечим, не тревожься, пустим дурную крови и готово! можно снова в бой.
Мне б аспирина
Ну, клизму тоже дело.
Зачем?!
На всякий-який.
Спасибо.
Всегда рады.
Из светлицы раздалось громкое шипение,
и кот с криком: «Зелье сбежало!» бросился к печи.
Домовой поправил одеяло и сердобольно вздохнул.
Вы, хозяин, не келешуйте, мы не слиняем от вас в трудную минуту. Я вот способ знаю, народный: берете десяток крысиных хвостиков и пучок вороньих перьев
Досказать рецепт Прокоп не успел, вернулся кот-баюн с чашкой дымящейся жидкости и бодрым голосом предложил выпить «сей напиток чудесный».
Что это? спросил я.
Микстура.
Я понюхал. Действительно, пахло травами и лекарствами.
Надеюсь, не из мышиных хвостиков? пошутил я, делая глоток.
Конечно нет, успокоил он меня. Подождал, пока я допью, и пояснил: Из грибов и трав.
Каких? Сердечко мое нехорошо заныло, предчувствуя дурное.
Разных.
И грибов?
Само собой самых лучших, с огромными такими красными шапками в белый горошек.
А ты мухоморами меня напоил?
Ага. Ими, родимыми.
Ш-ш-шкуру с-сниму! борясь с резко нахлынувшей сонливостью, пригрозил я. Изображение окружающего мира подернулось мутной пеленой и принялось раскачиваться, словно маховик ходиков «тик-так».
Последней здравой идеей, промелькнувшей у меня в голове, было надо поскорее бежать из этого мира, пока эти дружественно расположенные лекари-самоучки не довели меня до гробовой доски. Если уже не поздно.
Собрав в кулак всю свою волю и удерживая мутнеющее сознание, я принялся лихорадочно действовать. Откуда только силы взялись?