«Нет, ничего отвечать не буду, а то еще неизвестно, до чего договоримся. А вот про Андрея»
Ну-ну-ну водички вот выпей. Давай-ка я рушник намочу, оботри лицо-то Увидят, что обо мне подумают? Скажут, боярыня гостью дорогую обидела
Анна хлопотала вокруг родственницы, а сама медленно закипала.
«Ну, Дарена, ну, напела Доберусь я до тебя завтра!»
Всхлипы становились все реже, наконец Татьяна отняла рушник от глаз и уставилась на хозяйку.
«Господи, неужто и я в тягости такой же дурой выглядела?»
Тань, ты как, успокоилась? Слушать-то можешь? Мягкость из голоса куда-то исчезла, с гостьей теперь говорила не родственница боярыня.
Ты чего, Ань? Татьяна не поняла, с чего Анна так переменилась, и испугалась.
Да все бы ничего, только вот за что ты так Андрея обездолить хочешь? Чем он перед тобой провинился? Али не человек он? Ведь родич нам батюшку Корнея собой от смерти закрыл.
Как обездолить? все еще не понимала Таня. Чего ему не так-то? Батюшка Корней с ним как с сыном того и гляди бабы-то вон говорят
Бабы! взорвалась Анна. А ты куда смотришь? При тебе близкую родню хают, а ты молчишь да слушаешь? Ладно бы просто слушала, так еще и повторяешь
Ну так они же правду говорят. И о нем тоже пекутся не чужой ведь. Он при нас спокойно жил, а теперь?
Озаботились, значит? зло усмехнулась Анна. Прям-таки для его пользы стараются! Все у него есть, говоришь? А семья у него есть? Дитя свое он на руках держал? Жену обнимал?
Да нужен он ей! Ну сама посуди с чего это такая, как она, с ним, с увечным? Ей же добро наше глаза застит! Ишь, возле сильного рода пристроиться захотела!
А ты ей в глаза хоть раз посмотрела, что так судишь? Увечный? Да он ей дороже любых красавцев вон Глеба отшила, как и не видела его.
Г-глеба? К-когда? от неожиданности заикнулась Таня, а Анна вдруг хихикнула по-девчоночьи, вспоминая недоумевающее лицо записного ратнинского сердцееда.
Да ты не обижайся, не над тобой я смеюсь так, вспомнилось
И вдруг ее отпустило; куда-то пропала досада от того, что приходится отрываться от насущных дел и тратить время на разговор с Татьяной, исчезло раздражение на слабую характером и невеликого ума сноху. Повеяло чем-то знакомым домашним, теплым. Она и задумываться не стала, отчего так просто отдалась этому ощущению, позволявшему хоть ненадолго забыть о свалившихся на нее заботах и тревогах.
А все было просто: они сейчас ненадолго вернулись в те времена, когда после смерти свекрови Анна решительно взяла на себя обязанности большухи лисовиновского рода, а Татьяна не только не воспротивилась этому, но и с видимым облегчением спряталась за ее спину. И вот сейчас, как и в прежние годы, Татьяна могла
всласть пожаловаться и поплакаться, а Анна более сильная духом, больше в жизни повидавшая утешала, наставляла, уговаривала. Совершенно неважным вдруг оказалось, на что именно жалуется Татьяна и что отвечает ей Анна важен стал сам разговор, на краткое время возвративший их к прежним отношениям. И, хотя обе и понимали, что вернуть их навсегда уже невозможно, но существует на свете такое бабье утешение: хоть час, да мой.
Так и сидели рядышком в светлице две женщины, волею судьбы когда-то вошедшие в род Лисовинов: одна не без трепета, но решительно взявшая на себя, когда это потребовалось, роль хозяйки, и другая на которую эта роль свалилась вопреки желанию, придавив неподъемным для нее грузом. И обе боялись какой-то неловкостью разрушить это неожиданно возродившееся ощущение прежнего: Татьяне сладостно было вновь оказаться за спиной сильной и умной Анны, а Анне хоть на какое-то время забыть о тяготах боярских обязанностей.
Однако ушедшего не вернешь, как ни старайся. В прежние времена, скорее всего, на сплетне про Глеба разговор и закончился бы, но теперь
Ты мои слова про Андрея запомни да потом подумай крепко, так ли хорошо ему жилось, как тебе напели. Анна вернула выражению лица и голосу наставительную строгость. А что до хозяйства ему да Арине Ты вот все про горшки да ухваты толкуешь, а речь-то о другом надо вести. Еще один Лисовин семьей обзаводится, род увеличивается, сильнее становится, а ты об утвари печалишься. Радоваться надо!
Татьяна собралась было возразить, но Анна ей не дала:
Да, радоваться! Тем более что почти ничего из ратнинской усадьбы Лисовинов и отдавать не придется. Родне твоей про бунт забыть простительно, но ты-то должна помнить!
А при чем тут бунт, Ань? Бунтовщиков-то, кто жив остался, кого к родне отправили, кого просто так изгнали.
Ну да, отправили с тем, что на телегу поместилось. А остальное?
Недоумение на лице Татьяны медленно сменялось сомнением, потом пониманием и опять сомнением пополам с облегчением.
Ань, так батюшка Корней отдает то, что от них осталось, да?.. Ой, а я-то
Ну кое-что добавить все-таки придется Да не дергайся ты так, по мелочи. Арина и сама не с пустыми руками сюда явилась привезла три телеги всякого добра, что от огня спасли.
Три телеги, говоришь, привезла затянувшееся молчание снохи заставило Анну взглянуть на нее пристальнее. Ну так чего ей еще-то? Семья пока небольшая, к нам-то вон сколько прибыло, да не с тремя телегами поджав губы, покачала головой Татьяна. Да и на чужом горе, сама знаешь, счастья не построишь хоть и нет хозяев давно, утварь зазря вроде пропадает, но все равно как-то оно