Я удивленно посмотрел на Фомина, а тот развел руками.
Ничего не попишешь, Серега, это правила перевозки особо ценного контингента. Места впереди для нас, расходного материала, саперов милиции, сменных мишеней
Я влез в машину, а Фомин наклонился к окошку:
Не бздюмо! Все будет о'кей! Думаю, кто-то сверху тебе впарил чрезвычайное по пакости и важности дело
Мы хлопнули друг друга на лету ладонями, джип медленно покатился, «шкаф» на ходу прыгнул в машину, хлопнул передней дверцей.
Я оглянулся, и в заднем стекле было видно, как Фомин машет нам вслед рукой. Я еще слышал, как, подходя к «Волге», он крикнул:
Сопровождение подано?
Водитель из милицейского «жигуленка» с мерцающей световой рампой на крыше дал Фомину отмашку, и тот уселся за руль «Волги»
Кот Бойко: сговор
Любой ссыкун, хромой или кривой, получает без проблем инвалидность. А Николай Иванычу не дадут. А почему? Ведь запустили его в мир с таким фантастическим зарядом антипатичности, такой ползучей бытовой противности, что просто непонятно как он прожил жизнь? Будь он косорылый, со стеклянным глазом, с горбом или грыжей не взяли бы на боевую службу, а все остальное нормально. А так он, бедняга, целую жизнь мается со своей отвратительностью. Бабы ему не дают, мужики не дружат, начальство не уважает и остерегается, подчиненные боятся и ненавидят. Жена, наверное, мечтает стать вдовой, дети сиротами. Господь всемилостивый смотрит на него в смущении: «Не виноват я, ошибочка с тобой вышла не люблю я тебя»
Сейчас он мне напористо-ласково втолковывал:
Известно, что это твой дружок тебя в клетку отгрузил
Не преувеличивай! усмехнулся я. Народный обычай, национальный аттракцион спихнуть на крайнего.
От усердия выступали на бугристом лбу Николая Иваныча капли зеленого, наверное, вонючего пота.
Ну да, это конечно! Все нормально! Только с этим крайним вся жизнь прожита, и все первые деньги и бизнес принес этот крайний, пожал плечами Николай Иваныч. Бабулечки эти неплохой урожай дали: сам-тысяча
На деньги плевать! махнул я рукой. Завтра новые, как плесень, вырастут
Не плюй на деньги, Костя, серьезно задвигал своим валяным подбородком Николай Иваныч, и голос его зазвучал как-то зловеще, будто в опере:
На деньги, как на икону, плюнешь больше не вырастут
Ну ты даешь! засмеялся я вполне беспечно. Деньги как бабы: приходят, уходят Кого-то просто так, без причины любят сами липнут. А другой до обморока вздыхает,
а они на него смотреть не будут. Пруха должна быть! Деньги везунчиков любят.
А ты везун? с сомнением посмотрела на меня эта мерзкая глыба.
А то? Я профессор человеческого счастья, доцент удачи. Я завкафедрой теории везения!
То-то и видать! покачал головой Николай Иваныч.
Чего тебе видать? Ну не будь я везунчиком, стали бы твои хозяева чинить порушенную справедливость? Сижу здесь с тобой, вискарь лакаю. А не на шконках в лагере. Ладно, ты говори попросту чего тебе надобно?
А ничего! Ты теперь вольная птица, сам с дружком своим разобраться сможешь.
Я долго смотрел на него, а потом участливо заметил:
Вижу, что и вас он достал крепко
Он человек шустрый, он всех достал, горько сказал мне мой тягостный собутыльник. Пока ты отлучался на время, он тут в большие забияки вышел. Поэтому коли понадобится тебе помощь деньгами, нужными концами, инвентарем тебе привычным, подсобят тебе.
Я налил в стакан шотландской ячменной самогоночки, медленно-протяжно отхлебнул, зажмурился от удовольствия, а потом поднял на него свой простодушно-доверчивый глаз:
Ага, понятно! Ну и жить, само собой, под твоим надзором?
Ну почему под надзором? обиделся Николай Иваныч. Просто вместе будем жить, часто видеться. А вот Валерка, тот при тебе будет круглые сутки на побегушках. Всегда он при тебе будет
Выходит, моего согласия и не требуется? спросил я на всякий случай.
Да что ты такое говоришь, Костя? Кто ж тебя неволит? Вольному воля! Только воля эта тебе ни к чему. Без меня тебя через неделю угрохают На таранном его рыле проступила, как плесень, скорбь-печаль о моей горькой участи.
Твои дружки, что ли? Которые за справедливость?..
Нет. Мои друзья люди смирные, добрые, безобидные. А угрохает тебя твой закадычный дружок
Зачем? простовато спросил я. Дружок мой в большой отрыв ушел. Он, можно сказать, везде, а я нигде За что?
За длинный язык твой, Костя, за несдержанность. Николай Иваныч сочувственно вздохнул, и рыжеватые мыши его съехались на переносице, слились, совокупились. Я тебя понимаю: обидно было и крайним оказаться, и девочку любимую в залог дружку оставить. Вот ты и болтал не к месту, что рассчитаешься с ним по самому крутому счету
Все-то вы знаете, помотал я головой.
Знаем, Костя, знаем, кивнул Николай Иваныч. И дружок твой знает у него служба безопасности не хуже нашей. И он тебе рекордный кросс со стрельбой не позволит. Теперь ваша дружба встречный бой называется. Вот ты и прикинь, что к чему Сейчас этот урод, выкидыш гнойный, захочет взаимных клятв на крови. Верности до гроба дураки оба.
Ладно, ужинать пора, махнул я рукой. Вопросы ты мне серьезные задал, тут думать надо. Пошли в кабак