путано:
Не было это времени. Торопился понимаете.
Андрей вздохнул с облегчением втайне страшился услышать худую весть, лучше уж оставаться в неведении. И без того все внутри было натянуто как струна, вот-вот сорвется, а еще предстоял разговор с Митричем, и надо было собраться, взять себя в руки.
Когда он вошел в хату, хозяйка по-прежнему сидела как изваяние в углу, а супруг за столом, положив перед собой огромные, раскрасневшиеся от мороза кулаки. Он так и не разделся, лишь капелюх лежал рядом, искрясь обтаявшим снегом. Глаза его застыло смотрели на лампу, в огнистой синеве их жила тоска.
Снаружи нет-нет и прорывалась пальба дробно, с глухой обреченностью огрызалось подземелье, после чего всякий раз Бабенко орал «ультиматум» вперемежку с матерщиной.
Известно вам, кто там, Иван Митрич? спросил Андрей, через силу принудив себя к уважительному обращению.
Кому же быть, кроме моего богоданного Разлепив жесткие губы, Митрич скосил налитые тоской глаза на поникшую супругу. Его автомат, Марина? Тот самый, что был под матрацем, а?
В тягостной тишине голос Митрича звучал с простудным хрипом. Казалось, в эту минуту он не видел, не хотел видеть никого вокруг. Марина при каждом его слове лишь затравленно вбирала в плечи повязанную платком голову.
Партизаны в свое время автоматы сдали. Все! Я трепотню его насчет любви к оружию не принял. Он же обещал снести к Довбне, при мне завертывал. Или у него в запасе был? Митрич треснул по столу кулаком, пустой графин отозвался тоненьким звоном. Чуяло сердце беду, ждало. Поверил ему, а чуяло Эти отлучки по ночам, этот Монах з Львова, бывший дружок Ты же, гадина, все покрывала! Доигрались
Голос его пресекся.
«Вот так, подумал Андрей с невольной жалостью к Митричу. Жизнь сурова, и похоже, старик не ждал себе поблажки. Может быть, поэтому, разрываясь между чувством долга и желанием мира в семье, он так переменился за последнее время. Довбня прав сник душой. Чего это ему стоило»
Рад был, что уматывает он отсюда, прошептал Митрич с каким-то тихим отчаянием в дрогнувшее лицо жены. Только бы с глаз долой Вот. Все мои показания!
Я не вправе вас допрашивать, сказал Андрей и вдруг заметил мгновенно выступившие на лбу Митрича крупные капли пота. А собственно, куда он уматывал, если не секрет?
В Польшу же, со своей любовью. Голос его был едва слышен. Видимо, он что-то понял, может быть, то, самое худшее, чего ждал и чему боялся поверить, а все же снял перед выборами свою кандидатуру.
Без документов?
Во Львове, говорил, оформит, заодно с институтскими бумагами
Но Митрич уже и сам понимал все это вранье. Пасынок, темный парень, бывший связной, почему-то попросту решил бежать и споткнулся на первом же шагу, что-то он натворил. Не зря ж решил отстреливаться до конца там, в схроне.
Андрей же не узнавал Митрича, казалось, за эти минуты он превратился в глубокого старика, серые лохмы свалявшихся на лбу волос открывали две темные глазные впадины. Они были обращены к жене, в них мешались страдание и ненависть.
Скоро прибудет старшина, сказал Андрей, прошу вас никуда не отлучаться.
Излишне было напоминать. Старик поглядел на него, медленно повернулся к жене:
Дожили Грудь его бурно поднялась, зябкими руками он потуже запахнул кожух. Молчишь?!
Хозяйка вскинула голову, до крови закусив тонкую губу, глаза ее стали как две искры, и Андрей ощутил за этим внезапным, полным неистребимой бабьей тоски вызовом давно копившийся бунт, готовый прорваться, положить конец притворству, старой скрытой неприязни, нелюбви, вражде.
Сына убивают, процедила она, затрепетав. Те его запутали, а эти убьют
Кто те? тихо, растерянно спросил Митрич, и челюсти его напряглись узлами. Так он что там не один?!
Он рывком поднялся, шагнул к жене, та даже не шелохнулась, вся как изваяние, с поднятым к потолку искаженным лицом.
Говори! Стерва
Губы ее дрогнули в усмешке.
Говори!..
Отста-ань, дурак
Андрей успел схватить железное, рванувшееся тело Митрича, до ломоты в кистях сжимал его, пока не обмякло, забившись в судорогах, и отпустил, уронив на стул. Марина рухнула головой в ладони и зашлась навзрыд.
Некоторое время в горнице стояла тишина, нарушаемая будто сейчас лишь ожившим тиканьем часов, да слышались тихие подвывы хозяйки, перемежавшиеся жарким, надсадным шепотом.
Так, совсем спокойно сказал Митрич. Вот оно что Значит, они Спанталычили бедняжку сынка. Ну, не-ет, честного человека не собьешь, видно, рыльце в пуху. Он говорил как в бреду
и все качал седой встрепанной головой. Узнаем, все узнаем, не может быть!
Пора было уходить
Не пойму, почему их ни дым, ни гранаты не взяли? сказал Андрей, уже подойдя к двери.
Старик не ответил, глядя на жену.
Тебя спрашивает человек.
Но та лишь захлебнулась в прорвавшемся вновь рыдании. Митрич поднялся, видимо пересилив себя, подошел к ней, тронул за руку.
Слухай меня, проговорил он устало, слухай, Марина. Не сложилось у нас с тобой, может, и моя вина: любил. Не мог отступиться. Да нелюбимому, видно, бог судья. Но сыну твоему перед людьми отвечать. Его ты любишь, его и спаси. Выйдет добровольно, может, живой останется. Ступай растолкуй ему, упроси Вот и лейтенант тебе скажет.