«Это не мои твои слова!» возразил Андрей.
«Какая разница? Это факт цель одна».
«Нет такой человеческой цели, нет, вдруг заорал Андрей, чтобы убивать безнаказанно человека!»
«А, засмеялся он, за себя дрожишь? Зацепило? С дорожки накатанной сбило баловня, юного офицерика».
Что-то тяжелое, липкое повалилось на голову, Андрей рванулся из тисков и ударил клинком
Очнулся он в липкой испарине,
пахло чадом, видно, не догорели головешки. Распахнул дверь, выдвинул заслонку и, проветрив комнату, снова улегся. Подумал о Стефе. Увидел ее лицо в конопушках, лучистый взгляд, затаивший грусть, она пугливо чмокнула его в щеку, прощаясь. И вдруг с какой-то ужасающей ясностью осознал, что все эти сумбурные, принесшие лихо дни ни на минуту не забывал о ней, только чувства жили как бы под спудом, прячась, как улитка в раковину, боясь света, боясь обжечься, а сейчас внезапно обнажились, и он понял, что не сможет без нее, не может даже представить себе, что она уйдет из его жизни навсегда
Они сидели в маленькой комнатушке с двумя белоснежными койками рядом с кабинетом Довбни своеобразной гостинице при милицейском пункте. Тут же, должно быть, держали взятых под стражу, потому что окна были забраны решеткой.
Тощего офицера очевидно, это и был следователь Андрей видел вместе с Довбней. По дороге сюда они свернули к баракам, видимо, следователь решил сперва учинить допрос солдатам, а его, командира, оставил напоследок Андрей молча ждал их прихода, внутренне заклиная следователя поскорей вернуться, избавить его от этой муки оставаться с глазу на глаз с Сердечкиным. Страха уже не было, только стыд. Он слушал и не слушал подполковника, вот уже минут пять сидевшего за столом с понурым видом. Серые, чуть раскосые глаза Ивана Петровича глядели исподлобья, с недоумением, словно он впервые видел Андрея и пытался получше рассмотреть.
Ну, сказал наконец Сердечкин и привычно потер переносицу, как бы пересиливая неловкость паузы, Чего воды в рот набрал, дело худо.
Да Улик нет машинально повторил он слова Довбни.
Но мне ты признался в рапорте. Или изволишь взять в сообщники? Совесть испытываешь, по-дружески?
Это ему и в голову не приходило. Просто замполиту он не мог лгать.
Не в уликах суть, сказал Сердечкин. Худо потому, что независимо от исхода дела вы мародеры и ничуть не отличаетесь от этих бандюг, фашистских прихвостней недобитых. Ничего не скажешь прославились. Это хоть ясно тебе, доходит?
Не совсем.
Ты мне ваньку не валяй! вдруг заорал Сердечкин. Ты что думаешь, я тебе выручалочка?!
Лицо подполковника стало бурачным.
Вот уж чего не имел в виду, не волнуйтесь, сказал Андрей.
Ты погляди, как он разговаривает! Ты с кем говоришь? Встать! Мальчишка!
Андрей неспешно поднялся. И снова сел. Теперь ему было уже все безразлично, и стыд прошел. Слишком уж он кипел, подполковник, слишком громко пенял, упрекая в мальчишестве. Да и мародерство нелепый случай. Честь полка, вот что его задело. Раздуют теперь кадило как пить дать. Сердечкин заходил по комнате, шумно отдуваясь.
А вот когда на мое место, сказал Андрей, придет взрослый человек, не мальчишка, то и вы, в свою очередь, постарайтесь, чтобы гарнизонами у вас руководили зрело, а то люди живут впроголодь из-за чьей-то, мягко выражаясь, нерасторопности. Или, по-вашему, солдат все стерпит
А ведь терпели, и сам терпел. Никогда не жаловались! Но подумал он об этом только сейчас и сказал, лишь бы что-то сказать. Поздно оправдываться. И незачем
А ты хоть раз докладную писал? Ты-то сам заботился?
Ну, ладно, хватит Судите, и дело с концом.
Что-о?!
Было грустно смотреть на взволнованного не на шутку подполковника, который, кажется, и впрямь дорожил их дружбой, был обязан лейтенанту жизнью, но именно последнее заставило Андрея быть предельно честным перед собой.
В общем, сам себе яму вырыл или не сам?
Андрей уже не слушал, опять думал о Стефе, а к горлу все подступал комок.
Послушай, сказал Сердечкин, возьми себя в руки, давай обсудим спокойно. Что у вас с этим Степаном? Может, Довбня прав, был у него повод?.. Все подстроено, чтоб тебя устранить, очень просто.
Не думаю Не хочу прятаться за чужую спину.
Чушь! А если он не такой чистенький, как ты думаешь, тогда эта акция не просто месть влюбленного, а стремление дискредитировать нас, отвлечь внимание
Было что-то унизительное в этих поисках объективности ради собственного спасения. Ради победы. Да и кого побеждать ревнивца, может быть, способного сгоряча на драку.
Нет.
Подполковник даже посерел в лице.
Ну, ты ты просто интеллигентная сопля, ясно тебе?
Он треснул по столу кулаком. Андрей впервые видел Сердечкина таким.
Ах, ах Институтка ты, а не офицер! Какие тонкости с этим падлом. Как бы не ранить, у них-то рука не дрогнет, если понадобится, можешь быть уверен!
Какой я интеллигент, вы знаете
Тем более нечего нянчиться.
Что значит нянчиться? И от чего, собственно, отвлечь?
От убийства!
Андрей внимательно посмотрел на подполковника.
Какие у вас основания, чтобы так о нем говорить?..
Нет пока оснований, нет Сердечкин устало откинулся на спинку стула. Нюх у меня и кое-какие имеются предположения. Темный тип.