Беда, лейтенант
В чем дело?
Погорели с этой свиньей.
С какой свиньей?!
С той, что вчера рубали.
Еще не понимая толком, в чем дело, он смутно припомнил вчерашний поздний ужин в кругу солдат полную сковородку поджарки, которую принял как дар именинницы Колиным друзьям; хмельные рыдания осиротевшего Владека и утешительные, со злым туманцем реплики Николая о бандеровском охвостье крепких, сохранивших при немцах хозяйство мужичках, которых давно надо бы раскулачить: «Мы их еще потрогаем. Реквизнем»
А Бабенко уже объяснял. Из его путаной речи постепенно вырисовывалась картина, вызвавшая нервную дрожь.
На рассвете стеклодув Ляшко с трудом разбудил ребят, сообщив, что возле машины вертится какая-то женщина в кожушке. Вышел до ветру в сумерках не разглядел, шастнул из двери в дверь предупредить. Николай сразу понял, что к чему хозяйка свиньи! Выскочил, захватив куртку, завел мотор хорошо еще, была вода в ведре и наутек, да при повороте зацепил ящиком за штакетник, ящик треснул, свиная голова и голяшки на снег. Женщина в крик и побежала в милицию.
Подобрал?
Шо?
Голову с ногами!..
Да, буркнул Бабенко.
На ходу застегивая шинель, Андрей обронил
уже одетому помкомвзвода:
Возьми кого-нибудь с собой. Или сам. Лучше один. Ступай по дороге. Если он приткнулся где-нибудь поблизости, пусть немедленно гонит на базу в полк, станет на прикол и без вызова никуда ни шагу. Да Дребедень эту свинячью пусть сбросит по дороге, в лесу
Все это он сообразил мгновенно, не задумываясь. Мельком заметил не то нерешительность, не то укор в глазах сержанта Юры, но рассуждать было недосуг. Потом Все боялся, что чего-то не учтет, упустит. Так, в каком-то жарком оцепенении, с грозным ощущением надвинувшейся беды, необратимости случившегося, выскочил во двор, на схваченный морозцем, едко захрустевший под сапогами ледок.
Товарищ лейтенант, толкнулся в уши запыхавшийся голос Бабенко. Он оглянулся курносое лицо ефрейтора таило испуг. Насчет версии
Какой еще версии?
Николай велел передать: что за машина была не знаем, наша еще с вечера ушла за продуктами на базу.
С вечера? С пьяным шофером?
А больше не придумаешь Мы ж до кулачки шли за розживой, а попали, видать, не туда. Парубки нас эти спанталычили.
Какие еще парубки?!
«А, черт! Кто будет разбираться в тонкостях. Грабеж Гарнизон, прибывший сюда с благородной миссией, увяз, как в трясине. Все, конец».
Страх, не испытываемый никогда прежде, схватил за душу, и он понял, что с этой минуты вынужден будет петлять и оправдываться. В чем? Да не может быть, чтобы они, его ребята, натворили такое. Вдруг пришло на ум: «Спанталычили парубки». А может, и впрямь провокация, с умыслом? Поди теперь докажи. А надо! Только сейчас Андрей со всей остротой осознал свою вину и ответственность. Не чувствуя под собой ног, зашагал вдоль бараков вначале быстро, потом медленней к темневшей невдалеке группе солдат, среди которых маячили фигуры Довбни и женщины в белом кожушке. Он сразу узнал ее Гапа, Горпина!
На дворе совсем рассвело. Пушил снежок, над домами прозрачно курились трубы, но людей пока не было видно, и он снова побежал. Не хватало еще свидетелей Хотя через час-другой о происшествии станет известно всем.
Здравия желаю, потупясь, ответил на приветствие Довбня.
И в том, как он скользнул по нему взглядом, в непривычном холодке, затаившемся в этом вежливо оброненном приветствии, чувствовалось явное отчуждение. С упавшим сердцем ощутил Андрей как бы пролегшую между ними черту закона.
Вам-то, лейтенант, неизвестно, случаем, чья все же была машина? спросил Довбня, вглядываясь в заметаемые порошей следы протекторов. Должно быть, ему неловко было вот так, официально, по долгу службы, задавать вопросы человеку, которого он не хотел, не мог подозревать в случившемся. Казалось, самим вопросом он подсказывает ответ.
Андрей, немного успокоившись, довольно бодро заявил:
Не знаю, их тут много ездит. Сами видели перемещаются части.
Бывает, иной заночует, вставил Бабенко.
У кого ночевал этот? повернулся к Андрею Довбня.
Кажется, старшина был не так уж добр, как показалось Андрею. Теперь в нем говорил лишь инстинкт самосохранения.
Кто-нибудь ночевал у нас? спросил он Бабенко.
Шо вы, товарищ лейтенант, тотчас нашелся ефрейтор, шмыгнув носом, вы ж сами запретили, воинский гарнизон. Разве можно нарушать порядок? Видать, в машине и дрыхнул.
Довбня даже рот раскрыл.
Ко мне заходили якие-то, один в куфайке с погонами, вдруг вставил Ляшко, все это время сочувственно поглядывавший в сторону Андрея. Брал воду для авто.
Как выглядел?
Темно было. Солдат и солдат. Я говорю: бери там на припечке ведро. Он узяв, потом скольки-то времени погодя поставил. А потом я по нужде вышел, ну, и Гапу углядел.
Андрей испытывал смешанное чувство стыда и благодарности.
Углядел, значит, сказал Довбня. А она тушку углядела.
Какая там тушка одни ножки
Вот именно. За ночь он ее, видно, прикончил.
Возможно, они прикончили ее еще вечером в другом месте, заметил Андрей. А может, не ее скотина.
Моя! тихо молвила Горпина, опустив голову.