Значит, могут быть и другие?
Да, сказал Сол.
И они, непонятно, по какой причине, интересуются мной? заключил Джентри.
Да.
Шериф тяжело вздохнул:
Мы снова пришли туда, откуда начали.
Не совсем, возразил Сол. Завтра я разузнаю что смогу в Вашингтоне. А вы, шериф, можете
продолжить поиски этой Фуллер. И еще следить за тем, как идет расследование авиакатастрофы.
А мне что делать? спросила Натали.
Сол немного смутился:
Вам было бы разумней вернуться в Сент-Луис
Только не в том случае, если я могу чем-то помочь здесь. Что я должна делать?
У меня есть кое-какие соображения, сказал Джентри. Мы можем обсудить их завтра утром, когда отвезем профессора в аэропорт.
Хорошо, согласилась Натали. Я останусь в городе до первого января или чуть позже.
Я дам вам свой домашний и рабочий телефоны в Нью-Йорке, сказал Сол. Нам надо связываться по крайней мере через день. И вот еще что, шериф. Даже если все наши попытки разузнать что-то ни к чему не приведут, есть способ сделать это через газеты и ТВ
Каким образом?
Высказывание мисс Престон насчет того, что они вампиры, не так уж далеко от истины. Так же как и вампиров, их съедают собственные темные инстинкты. Когда эти инстинкты удовлетворяются, не заметить этого невозможно.
Вы имеете в виду сообщения о других убийствах? спросил Джентри.
Вот именно.
Но в этой стране происходит больше убийств за один день, чем в Англии за весь год. Джентри развел руками.
Верно, однако у оберста и таких, как он, страсть к особым убийствам, тихо сказал Сол. Не думаю, чтобы они могли совершенно изменить своим привычкам, какой-то след болезненности или извращения все равно будет заметен.
Окей, вздохнул Джентри. Значит, в худшем случае будем ждать, пока эти вампиры не начнут убивать снова. Будем разыскивать их по этим следам. Ну, допустим, мы их найдем. И что тогда?
Сол вытащил из кармана платок, снял очки и принялся их протирать, близоруко щурясь на огни гавани.
Тогда мы их выследим и поймаем. А потом сделаем то, что делают со всеми вампирами. Он снова надел очки и едва заметно улыбнулся. Улыбка получилась безрадостной. Мы проткнем их сердца кольями, отрубим головы и набьем рты чесноком. А если и это не подействует Улыбка Сола стала еще холоднее. Тогда придумаем нечто такое, что подействует.
Глава 13
Она ехала мимо красивых домов и дорогих магазинов, слушала рождественскую музыку и понемногу думала обо всем.
Ей очень не хватало отца. В последние годы она все реже виделась с ним, но теперь сама мысль, что его больше нет, что он не думает о ней и не ждет ее, была невыносима, словно что-то оборвалось в ее жизни. Ей хотелось плакать.
Когда пришло сообщение о смерти отца по телефону, она не плакала. Не плакала и тогда, когда Фред отвез ее в аэропорт Сент-Луиса. Вообще-то, он хотел полететь вместе с ней, но она возражала, и он не стал настаивать. Она не плакала на похоронах и после похорон, во все эти часы и дни смятения и встреч с родственниками и друзьями. Через пять дней после убийства отца, когда ночью Натали не смогла заснуть и принялась искать, что бы почитать, она наткнулась на сборник юмористических рассказов Джина Шеппарда. Книга открылась на странице, где на полях размашистым знакомым почерком было написано: «Почитать с Натали этим Рождеством». Она пробежала глазами страницу, где описывался смешной и в то же время страшный случай, как мальчик отправился в гости к Санта-Клаусу прямо из универмага. Это было очень похоже на то, как перед Рождеством родители повезли ее, четырехлетнюю девочку, в центр города и ждали целый час в очереди, а она в панике убежала в самый ответственный момент. Закончив читать, Натали смеялась так, что смех постепенно перешел в слезы, а затем в рыдания. Она проплакала почти всю ночь и заснула лишь перед рассветом, но встала, когда поднялось зимнее солнце, чувствуя себя совершенно опустошенной. И все же ей стало легче. Самое худшее было позади.
Натали свернула влево и поехала мимо особняков на Рейнбоу-роуд, с их лепниной, красочными фасадами, выглядевшими сейчас скромнее. На улице зажглись газовые фонари.
Она сделала ошибку, оставшись в Чарлстоне. Ее соседка миссис Калвер приходила чуть ли не каждый день, и эти неловкие беседы с престарелой вдовой причиняли ей боль. Она начала подозревать, что миссис Калвер, видимо, питала надежды стать второй миссис Престон, и от этого девушке хотелось каждый раз спрятаться
в спальне, едва она слышала робкий знакомый стук.
По вечерам, ровно в восемь, звонил из Сент-Луиса Фредерик. Натали представляла строгое выражение лица своего друга и в прошлом любовника, когда он говорил: «Детка, возвращайся. Оттого что ты сидишь там, не будет никакого проку. Я скучаю по тебе. Возвращайся домой, к старине Фредерику». Но ее маленькая квартирка в университетском городке больше не казалась ей домом, а захламленная комната Фредерика на Аламо-стрит была всего лишь местом, где он спал между сменами, длившимися по четырнадцать часов, во время которых Фредерик ломал голову над математическими проблемами распределения масс в галактических скоплениях. Он был очень способным парнем, но ему не повезло с образованием. Их общие знакомые когда-то рассказали ей, что он вернулся из Вьетнама, где отслужил двойной срок, с совершенно изломанной психикой в сочетании с яростным стремлением защитить свое достоинство и революционным духом. Этот свой дух он направил на то, чтобы стать выдающимся исследователем-математиком. Еще в прошлом году, несмотря на это, Натали любила Фредерика. Или думала, что любила. «Возвращайся домой, детка», говорил он каждый вечер, и Натали, невероятно одинокая сейчас, потрясенная и убитая горем, всякий раз отвечала: «Еще несколько дней, Фредерик. Всего несколько дней».