Сотня ударов плетью. Достаточно, чтобы убить смертного человека, каким бы болтливым, храбрым или чертовски умным он ни был. И да, я знаю, что Кайра обладает всеми этими качествами. Это доказывалось снова и снова с того момента, как она впервые появилась. То, как она смотрела каждому из нас в лицо, не дрогнув. Как она перехитрила маленькую игру Теоса с Малахией. Как она догадалась, что это я сдал ее декану и что я использовал свои собственные способности, чтобы проникнуть в офис Долоса и посмотреть, как ей вынесут приговор.
Если необходимо заключить сделку, я сделаю это.
Мне нужно идти. Слова слетают с моих губ еще до того, как я осознаю, что двигаюсь, проскальзывая мимо Кэдмона.
Будь умнее, Руэн, бросает Кэдмон через плечо, когда я начинаю трусцой спускаться по тропинке, которая привела меня сюда, камни под ногами выровнены веками их утоптали
те, кто приходил сюда в поисках тишины и уединения или иной, куда более окончательной тишины. Именно из-за последних это место теперь зовётся Точкой Невозврата.
Свежие раны, скрытые под туникой, жгут и пульсируют ублюдочная форма раскаяния. Я ускоряю шаг, и вскоре уже несусь во весь опор, обратно, к шпилям Академии, серо-чёрным осколкам, пронзающим небо, что быстро расцветает над головой.
Я винил ее. Просчет с моей стороны. Я винил сереброволосую красавицу Терру, назначенную моим братьям и мне. Правда засела у меня где-то под ложечкой.
Я должен все исправить.
Пространство между моим мозгом и черепом пульсирует тупой, вездесущей болью.
Блядь. Проклятие выскальзывает на свободу, когда я на всём ходу вылетаю за угол, задевая плечом огромный валун. Камень рвёт кожаный рукав куртки, и я чувствую, как из свежей раны начинает сочиться кровь. Это не имеет значения.
Быстрее, я подгоняю свои ноги. Быстрее. До того, как полностью взойдет солнце, до того, как проснется Академия, до того, как арена заполнится. Пока еще не стало слишком поздно.
Глава 2
Кайра
Три дня в темноте. Три дня в абсолютной тишине и изоляции. Если бы я не проходила через это в качестве очередного тренировочного теста Офелии, я бы уже сошла с ума. Клянусь небом, я, наверное, уже сошла с ума. В конце концов, я сижу здесь и думаю о том, что я собираюсь сделать с братьями Даркхейвенами, когда выберусь отсюда и мое наказание закончится. В частности с Руэном Даркхейвеном.
Сто ударов плетью. Я царапаю ногтем последнюю полоску на стене, отсчитывая дни наказания, просто чтобы найти себе какое-нибудь гребаное занятие, пока я жду, и жду, и жду. Мне придется выдержать сотню ударов плетью, если я хочу отомстить ему. Руэн был прав, как бы мне ни было неприятно это признавать, для человека это невозможно. Просто выжить, не раскрывая своей личности, будет подвигом само по себе.
Мои кости все еще болят и затекли из-за того, как мало я двигалась за последние семьдесят два часа. В животе урчит от голода, ноющего и пустого. Как я и подозревала, за время моего пребывания здесь не было ни мышей, ни крыс. Никаких змей. Нет Чего-нибудь, чтобы попытаться убить и съесть. Даже сырое, что угодно в моем животе было бы лучше, чем эта пустота, которая угрожает обратить на меня свои жалящие зубы. Холодные струйки прозрачного воздуха проносятся перед моим лицом с каждым вдохом. Я кладу руку на живот и вздыхаю, прежде чем другой рукой достаю маленький кожаный ремешок, который я прятала под туникой и плащом, и подношу его к лицу.
Яд белладонны клубится темно-фиолетовыми капельками, оседая на внутренней стороне стеклянного флакона, который дал мне Регис. Держу пари, он и представить не мог, что мне придётся воспользоваться им так скоро. Я настолько голодна, что почти готова выпить его прямо сейчас, но знаю нужно дождаться самого начала порки. Я отпускаю флакон, позволяя кожаному шнурку прижать его к моей груди прямо между грудей.
Прислонившись спиной к каменной стене и ощущая твердую землю под задницей, я стону и растягиваю свои ноющие мышцы. В этой камере едва хватает места, чтобы встать, не говоря уже о том, чтобы пытаться передвигаться по ней. Я не привыкла быть такой неподвижной. Я поднимаюсь на дрожащие ноги, опираясь на стену как на опору.
Я, пошатываясь, подхожу к дальней стене, к углу, где сильнее всего пахнет туманом и солью. Здесь так темно, практически кромешная тьма, если не считать потрескавшегося
плафона на стене снаружи моей камеры. Мне потребовалось несколько часов, прежде чем я поняла, что жидкость, вытекающая из единственной трещины в верхнем углу, не была сточными водами или мочой. Пахло чистотой, совсем не так, как вонь, пропитывающая остальные подземелья. Когда я, наконец, сдалась и попробовала ее, вкус на моем языке был холоднее всего остального, и хотя иногда в ней чувствовался привкус соли, наводящий на мысль об океанской воде, после последних трех дней употребления я определила, что это, должно быть, дождь с привкусом моря, потому что соль не делает меня еще более обезвоженной, чем я уже есть из-за нехватки других продуктов питания.
Остановившись перед углом, прислонившись спиной к решетке камеры, я наблюдаю, как свежая струя воды вытикает из этой трещины и из той, что рядом с ней. Одна из них дождевая, а другая океанская вода кто-то, кто останавливался здесь раньше, должно быть, применил к ней какую-то Божественную силу, чтобы разделить жидкости, потому что естественным образом этого не происходит. Я не знаю, откуда у них взялась какая-то Божественность с скрытым гулом серы, эхом отдающимся в этих стенах, или как им удалось ее использовать, но меня это не волнует. Все, что я знаю, это то, что в одной из этих трещин есть пригодная для питья вода, и она мне чертовски нужна.