Тот, кто держит меня на руках, проходит небольшое расстояние до моей кровати и осторожно укладывает меня, перекатывая так, чтобы я не лежала на спине. Если бы у меня в желудке что-то было, это грозило бы вырваться наружу. Не знаю, благодарна ли я сейчас Долосу за то, что он три дня морил меня голодом перед наказанием или нет.
Почти прижавшись лицом к каменной стене, к которой прижата моя кровать, я пытаюсь заставить себя поднять руку. Мои пальцы дергаются в ответ, но конечность отказывается двигаться. Дерьмо.
Горячие руки хватают изодранные остатки моей туники и заканчивают срывать ее с моего тела. Он полностью отрывает рукава, вместо того, чтобы попытаться заставить мою руку подняться и сорвать ее с меня. Моя плоть покрывается мурашками, когда холодный воздух обдувает меня. Это успокаивает жар в спине. И все же я не могу повернуться, чтобы посмотреть, кто же мне помогает.
Я точно знаю, что это не Руэн. От него пахнет пергаментом и дровами. Это навсегда запечатлелось в моей памяти с того времени, когда я была в кабинете Долоса, и с того, как он тайно прятался там, наблюдая, как объявляли мое наказание.
Определенно не Теос. Я была достаточно близко к золотоглазому золотоволосому Даркхейвену, чтобы знать, что его запах отмечен пряностями и ромом, даже когда он не пьет. Это все, о чем я могу думать, когда вдыхаю горьковато-сладкую янтарную жидкость.
Если этот мужчина не является ни тем, ни другим, то остается только один, у которого хватит сил поднять меня,
нести и заботиться обо мне так, как он есть сейчас.
Каликс.
Тот факт, что самый неуравновешенный из всех братьев Даркхейвеном находится здесь прямо сейчас, ухаживая за мной, нервирует. Если бы не Белладонна, растекающаяся по моему телу, наполняющая вены вялостью, я, скорее всего, уже была бы на ногах и выздоравливала. Я пытаюсь набрать в рот немного слюны, подталкивая ее к губам, чтобы смочить их, пока Каликс заканчивает стаскивать с меня тунику.
Холодный металл касается верха моих брюк сзади, и я закрываю глаза, не в силах сказать ему остановиться, когда он разрезает шов, а затем начинает срезать и его с моего тела. Мы не обмениваемся ни словом. Он работает совершенно бесшумно, раздевая меня догола. Поток воздуха обдувает мой зад. Звук чего-то стучащего по полу позади меня предупреждает меня о том, что он только что использовал какое-то Божественное заклинание.
Я узнаю о нем все больше и больше все то, чего не хотела знать, но, вероятно, это поможет мне, если он станет одной из моих целей. То есть, если вообще существует гребаная цель. Я закрываю глаза и отгоняю злые мысли, которые у меня возникают по отношению к Офелии, сосредотачиваясь только на здесь и сейчас.
Итак, Каликс может превращаться в змею и вызывать предметы. Подумаешь. Я могу призвать пауков, чтобы они выполняли мои приказы, а тени ну, их всегда немного привлекало мое присутствие, но я не могу их контролировать. Все Смертные Боги обладают подобными способностями. В этом нет ничего нового.
Мокрая ткань касается моей спины, и на этот раз слюна во рту делает свое дело, придавая мне голос. Ааа! Я вскрикиваю и тут же выгибаюсь дугой от этого прикосновения.
Жесткая рука Каликса сжимает мое плечо, но он ничего не говорит, игнорируя мой резкий крик боли и продолжая мыть мне спину. Слезы наполняют мои глаза и переливаются через край, стекая по щекам.
Черт. Это больно. Рыдания раздирают мою грудь, тихие, но яростные. Я чувствую, где с меня содрали кожу. Каждое прикосновение этой влажной ткани еще один приступ боли. Это длится вечно, или, по крайней мере, кажется, что так оно и есть. Он убирает тряпку, время от времени смачивая ее заново или, возможно, промывая. Я не знаю. Я слишком сосредоточена на том, чтобы дышать сквозь зубы и стараться не давиться так сильно, чтобы меня не вырвало, чтобы сосредоточиться на чем-то другом. К тому времени, как он заканчивает, мое лицо взмокло, во рту ощущается привкус соли.
В ту секунду, когда его руки оставляют меня, я вздыхаю с облегчением. Я дрожу под ним, все мое тело дрожит, прижавшись к койке. От боли или холода, не могу сказать. Я думала, что это будет похоже на тренировки, которые я проходила в Престумном мире, но это не так. Белладонна мешает мне выздоравливать. Раны открыты и свежи, и я сейчас настолько совершенно беззащитна, что новые слезы, которые наворачиваются на мои глаза, вызваны не болью, а страхом.
Нет! Комок подкатывает к моему горлу. Ты не боишься. Ты не чувствуешь страха. Я мысленно выкрикиваю эти слова, но от этого они не становятся правдивее. Страх цепляется за меня, как незваное чудовище, выползшее из-под кровати, чтобы нависнуть надо мной. Само его присутствие сжимает мое собственное тело, пока я не превращаюсь в крошечное пятнышко, которое я не узнаю. Я больше не та женщина, убийца, которая вынесла пытки Офелии, которая убила тех, кто гораздо могущественнее меня.
Я просто девушка. Застывшая в ужасе. Стискиваю зубы, чтобы не умолять.
Старые, зловещие воспоминания всплывают на поверхность. То, что я давным-давно похоронила. Горящий пепел в моей памяти. Снег, покрытый кровью. Сера пульсирует у меня в затылке. О, как это изуродовало Божественную частичку моей души иметь этот проклятый осколок, вживленный мне под кожу привязь к моему Хозяину, к жизни, которой я была вынуждена жить.