Когда она приблизилась, я снял шляпу и выписал ее голубым страусиным пером глубокий поклон.
Донна Баффо, сказал я, могу ли я представиться? Я Джорджо Виньеро, к вашим услугам, если желаете.
Вы человек дожа?
Она больше утверждала это, нежели спрашивала, и ее деловой тон заставил меня сразу собраться. Но, глядя на нее, я все равно был растерян, настолько эта девушка была необыкновенна. Жизнь монастыря наложила отпечаток больше на ее речь, чем на костюм. Коричневый цвет ее платья будет уместнее назвать румянцем зрелых апельсинов, окаймленных персиковым и золотым. Ее одеяние можно было даже назвать легкомысленным по монастырским нормам.
Складки, глубиной с мой большой палец, соединялись вместе по четыре, образуя скромную юбку, обхватывающую тонкую талию. Суживающийся модный строгий корсаж обрисовывал силуэт и будил много фантастических поводов для предположений.
Я подумал, что огромные буфы на ее рукавах имеют свою историю: строгую старую тетушку явно вводили в заблуждение пышными сборками рукавов в два ярда.
К вашим услугам, повторил я, уже осознавая неуместность своей скованности, которая усугубилась к тому же моим глупым поклоном.
Тем утром я одевался с особой тщательностью. Зная, что мне предстоит лазать по стенам, я не стал надевать своего самого лучшего камзола до колен из турецкого бархата, темно-синего с золотой вышивкой. Он должен был остаться для более важных дел. Но я не был разочарован тем эффектом, который все-таки произвела на девушку пара гладких зелено-синих лосин и синего вельветового камзола, подвернутого и скроенного так, чтобы немного приоткрывалось чистое льняное белье.
Благодаря тому, что я родился в горах и рос близ моря, мои ноги стати сильными и выносливыми, а стан гибким. Хотя и было прохладно, я не хотел портить впечатление большим количеством одежды и надел только короткую тунику. Я ужасно дрожал не только от продолжительного ожидания, но и от возбуждающе сильного впечатления, которое девушка произвела на меня. Но я все равно откинул накидку с плеч, чтобы выглядеть по-щегольски, а заодно, чтобы привлечь ее внимание к своему подбородку.
Тем утром я больше, чем обычно, занимался своей небольшой бородкой, тщательно расчесывая и укладывая ее. В конце концов я сбрил ее совсем, надеясь, что донне Баффо скорее понравится хорошо выбритое лицо европейца, чем бородка азиата, которую я пока так и не смог отрастить.
Сейчас я сомневался в правильности своего решения, так как через два часа после бритья у меня уже пробилась щетина на щеках. И моя обычная самоуверенность из-за того, что в пятнадцать лет я успел покорить несколько довольно опытных женских сердец, сейчас исчезла.
Дочь Баффо взглянула на меня холодными, как льдинки, глазами. Ее губы (которые, как я узнаю
позже, были обычно пухленькими) во время нашей беседы были плотно сжаты. Она с некоторым напряжением, но и с интересом рассматривала меня. Однако это был не тот интерес, который проснулся во мне, когда она приблизилась. В нем не было и намека на безрассудство, которое обычно у девушек проявляется жгучим румянцем на щеках и попыткой скрыть это за веером. Нет, здесь был явно другой случай. И если она и вглядывалась в меня, то явно хотела отыскать нечто, что могло ее заинтересовать.
Сейчас, много лет спустя, я могу дать этому название, хотя тогда я стоял, сбитый с толку и пристыженный обуревавшими меня чувствами. То, что она желала увидеть во мне, как и в любом мужчине, которого она встречала, была сила, хотя в данном случае была всего лишь сила, позволившая мне перелезть через стену монастыря.
Дочь Баффо танцевала, когда она двигалась, но не как куртизанка, а как лошадь в загоне перед забегом. Тем полднем, когда ей было только четырнадцать, страсть, которая уже сжигала ее, называлась честолюбием.
Ну излагайте ваше послание. Ей стало надоедать мое смущение.
Я был послан дожем с секретным посланием для вас запинаясь, сказал я.
Вы, должно быть, уже целый час здесь, ее нетерпение росло, и еще не сказали ничего, что бы оказалось для меня новостью. Я знаю, что вы человек дожа, вы знаете, что вы человек дожа. Сейчас, наверное, каждый пострел в Венеции знает, что вы человек дожа?
Я не мог ответить, наблюдая, как нежная плоть проглядывала сквозь роскошь ее рукавов. У нее были прекрасные плечи, изящные ключицы и длинная шея, которая посоперничала бы по белизне с ниткой жемчуга. Ее лицо напоминало прекрасное флорентийское алебастровое яйцо с сужениями для носа и подбородка. Его форма повторялась в тяжелых жемчужных серьгах, украшавших ее уши, а ее глаза были похожи на миндаль того же цвета, большие и привлекательные.
Пойдем дальше, продолжала она, и что его светлость дож республики Венеции сообщает мне? Мне, Софии Баффо, дочери правителя острова Корфу, было недавно велено отцом встретиться с ним неизвестно где. Кажется, он подыскал мне мужа одного из знатных жителей острова, этим он надеется упрочить свое положение для более эффективного управления и во избежание еще большего кровосмешения на острове.
Наблюдая за ней во время разговора, я убедился, что наибольшую прелесть ее внешнему облику придают ее великолепные волосы. Много венецианских девушек мучились с лимоном и уксусом, чтобы осветлить свою прическу, но в результате получали грубый, безжизненный, ломкий пучок соломы. Ее же белокурые волосы, наоборот, были пышными и полными жизни. Словно отшлифованная золотая филигранной работы драгоценность, они контрастировали с ее темной вуалью, которая подсказывала мне, что она не была так уж невинна.