Внизу бабушка остановилась: Фенелла испугалась неужели она опять будет молиться? Но нет, она только достала билеты в каюту. Они очутились в баре. Здесь было очень светло и душно, пахло краской, подгорелыми бараньими отбивными и резиной. Фенелле хотелось поскорей идти дальше, но бабушку не поторопишь. Ей попалась на глаза огромная корзина бутербродов с ветчиной. Она подошла и легонько потрогала верхний пальцем.
Почем у вас бутерброды? спросила она.
Два пенса, рявкнул грубиян стюард и швырнул на стойку нож и вилку.
Бабушка не поверила своим ушам.
Два пенса штука? переспросила она.
Ну ясно, ответил стюард и подмигнул другому.
Бабушкино лицо сморщилось в удивленной гримаске.
Совести у них нет! чопорно поджимая губы, шепнула она Фенелле.
И они направились через весь бар к дальней двери и вышли в коридор, по обе стороны которого располагались каюты. Тут к ним подошла очень приветливая стюардесса. Она была вся в голубом, а воротничок и манжеты пристегнуты большими медными пуговицами. Оказалось, она прекрасно знает бабушку.
Ну вот, миссис Крейн, сказала она, отпирая в их каюте умывальник, вот вы и опять у нас. Не такто часто вы берете отдельную каюту.
Да, сказала бабушка. Но на этот раз мой сынок позаботился
Надеюсь начала было стюардесса, но тут же умолкла и долгим сочувственным взглядом обвела черную одежду бабушки, черное пальто, юбку и кофточку Фенеллы и ее шляпку с креповой розой.
Бабушка кивнула.
На все божья воля, сказала она.
Стюардесса печально сжала губы, вздохнула и стала как будто еще приветливей.
Я всегда говорю, рано или поздно все там будем, уж это чистая правда, сказала она так, будто первая открыла эту истину. И, помолчав, прибавила: Может, принести вам чегонибудь, миссис Крейн? Чашку чая? Я знаю, не стоит и предлагать вам капельку чегонибудь такого, чтоб согреться.
Бабушка покачала головой.
Ничего не надо, спасибо. У нас есть с собой немножко печенья, и еще у Фенеллы прекрасный банан.
Тогда я загляну к вам попозже, сказала стюардесса, вышла и затворила за собой дверь.
До чего маленькая была эта каюта! Точно их с бабушкой сунули в ящик. Темное круглое оконце над умывальником глядело на них тусклым глазом. Фенелла, оробев, остановилась у двери, она все еще прижимала к себе свои пожитки и зонтик. Неужели здесь надо раздеваться? Бабушка уже сняла чепец и, прежде чем повесить его, скатала ленты и приколола булавкой к подкладке. Ее седые волосы блестели, как шелк; маленький пучок на затылке покрывала черная сетка. Фенелла, кажется,
никогда еще не видела бабушку с непокрытой головой, очень странно это выглядело.
Я надену шерстяной шарфик, который для меня связала твоя дорогая мамочка, сказала бабушка, развернула свой сверток, вынула оттуда шарфик и повязала им голову; венчик седых кудряшек качался у нее над бровями, она печально и ласково улыбалась Фенелле. Потом расстегнула корсаж, и чтото под ним, и еще чтото под этим. Началась короткая быстрая возня, бабушка даже слегка покраснела от натуги. Щелк! Щелк! Это она, оказывается, снимала корсет. И вот она вздохнула с облегчением, сидя на плюшевом диванчике, медленно, осторожно стянула с ног башмаки на резинках и поставила их рядышком.
К тому времени, как Фенелла сняла пальто, юбку и надела фланелевый халатик, бабушка уже совсем приготовилась ко сну.
А мне снимать башмаки, бабушка? Они у меня на шнурках.
Бабушка с минуту озабоченно раздумывала.
Лучше сними, детка, будет куда удобней, сказала она. Потом поцеловала Фенеллу. Да не забудь помолиться. Господь нас хранит на море еще больше, чем на земле. И закончила бодро: На верхней койке лягу я, ведь я уже опытная путешественница.
Да как же вы туда заберетесь, бабушка?
К верхней койке приставлена была лесенка, всегото три ненадежных перекладинки. Старуха беззвучно коротко засмеялась, ловко вскарабкалась наверх и через бортик глянула на удивленную Фенеллу.
Не думала ты, что твоя бабушка такая проворная, а?
И она откинулась на подушку и снова тихонько засмеялась.
Кусок коричневого мыла был очень твердый и никак не мылился, а вода в бутылке походила на какойто мутный кисель. И еще очень трудно было откинуть накрахмаленные слипшиеся простыни; пришлось их прямо отдирать друг от друга. Будь все в ее жизни по прежнему, Фенелла, пожалуй, не удержалась бы от смеха Наконец и она пыхтя залезла в постель и улеглась, и тут сверху донесся протяжный чуть слышный шепот, словно ктото тихо тихо шелестел папиросной бумагой, чтото в ней отыскивая. Это молилась на ночь бабушка. Медленно тянулось время. Потом, бесшумно ступая, вошла стюардесса; оперлась рукой о бабушкину койку.
Выходим в пролив, сказала она.
Уже?
Ночь погожая, но груза у нас маловато. Может, немного покачает.
И правда, пароход вдруг подняло вверх, вверх, он будто повис на мгновенье в воздухе и задрожал, и только потом его опять кинуло вниз, и тяжелые волны опять ударили в борта. А ведь Фенелла поставила зонтик с лебединой шеей на диванчик. Сломается он, если упадет? Но в ту же минуту про него вспомнила и бабушка.
Если вас не затруднит, положите, пожалуйста, мой зонтик, шепнула она стюардессе.