Чайчонок упёрся лапками в пол, а головой в потолок, нажал и скорлупа расселась. Чайчонок так испугался, что громко, во всё горло крикнул: «Мама!»
Так в нашем мире одной чайкой стало больше. В хоре голосов, голосищ и голосишек зазвучал новый голосок. Был он робок и тих, как писк комара. Но он звучал и его слышали все.
Чайчонок встал на дрожащие ножки, поёрзал шерстинками крыльев и смело шагнул вперёд: вода так вода!
Минует ли он грозных щук и выдр? Или станет добычей первого встречного хищника?
Крылья матери-чайки распластались над ним, как руки, готовые прикрыть от невзгод.
Покатил в жизнь пушистый колобок.
ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ
Каждую весну он прилетает на скворечник, осматривает его со всех сторон, забирается внутрь, долго там шуршит и ворочается. Потом садится на крышу и негромко поёт. Негромко, но с наслаждением: трещит, пощёлкивает и высвистывает. Даже взвизгивает от удовольствия, как разыгравшийся поросёнок. Клюв золотой в небо, глаза закатывает, крылышками разводит. А сам то петухом, то ягнёнком, то кошкой мяукнет, то собачонкой протявкает. Соскучился на чужбине по дому...
Потом со скворчихой чистят скворечник, птенцов выводят. Вместе растят, вместе на выгоны улетят с ними.
Осенью, перед отлётом, скворец прилетал на скворечник один. Есть у скворцов такое правило: прилетать перед отлётом к гнезду. Посидеть в тишине, пёрышки на солнце почистить, помурлыкать под нос. А потом на юг. В страны дальние, земли чужие, за синий горизонт.
Но чуть весна мой скворец тут как тут! На скворечнике сидит, песни поёт, крылышками разводит. И колечко на лапке блестит.
И так вот уже шесть лет... Шесть раз я говорил ему весной «здравствуй» и пять раз осенью сказал «до свиданья».
И стал замечать, что скворец мой постарел.
В первую весну, помню он весь от песен дрожал! Перья на горлышке дыбом. Весь блестит, будто маслом намазанный.
В шестую весну смотрю и глазам не верю. Сидит в летке, чуть только нос высунул. Поёт нехотя: свистнет и помолчит, свистнет и помолчит. Будто сам себя слушает. Других птиц не передразнивает, голоса их позабыл, что ли...
Свистел, свистел, пригрелся на солнышке и задремал. И это в разгар пения! Голову свесил, носом «клюёт» и глаза закрыл. Никогда такого с ним не бывало.
В шестую осень только раз к пустому скворечнику прилетел. Посидел, помолчал, колечко на лапке потрогал.
До свиданья! сказал я ему. В шестой раз сказал «до свиданья».
Прошла зима. Опять прилетел скворец на скворечник: но не тот, не мой, без кольца. Может, сосед его, может, сын. Молодой, горластый и непоседливый. И блестит, будто маслом намазанный!
А старик не вернулся. Где-то ветер перья его разнёс? Прощай, старый скворец, в последний раз. Здравствуй, молодой, в первый!
Не чищу, Воробей, пересчитываю. С осени три тысячи было, сейчас две тысячи пятьсот осталось. Полтысячи перьев за зиму потеряла!
Эка беда полтыщи за зиму! Я весной за одну драку по полсотне теряю. Чего их жалеть: были бы кости целы, перья вырастут.
Могу, Крот, могу. Я такой.
Неужто и зайчонка протолкнёшь?
И зайчонка протолкну.
Ну, а ежа? Хи-хи...
И ежа проглочу.
Ишь ты! А как же колючки?
Колючки потом выплюну.
Смотри, какой молодец! А Медведь вон на ежа даже сесть боится...
***
Верю, верю! Мне без примет ни попить, ни поесть. Ни зиму перезимовать, ни лето пролетовать. «Зелена трава недалече вода». «Коли грачи прямо на гнёзда прилетели, дружная весна будет». Да всё и не перескажешь. А что, у вас, у людей, тоже приметы
есть?
Есть и у нас.
Ну-ка, ну-ка!
«Сыч на дому кричит к отъезду».
Ха-ха-ха!
«Летучая мышь в окно залетит к беде».
Ха-ха-ха!
«Заяц мечется по деревне к пожару».
Ха-ха-ха!
Что ты, Лесовичок, так развеселился!
Ха-ха-ха!
Ну, хватит, хватит. Ещё заболеешь...
Ох, уморил! Вот так приметы! Да это же совам на смех одни суеверия! И до чего ж вы, люди, нас, лесных жителей, плохо знаете. Чего только на наши бедные головы не напридумывали! Ну объясни ты мне, мил человек, за что вы, к примеру, зайца косым зовёте? Только и слышишь: «заяц косой», «заяц косой». И говорят, и пишут, и рисуют. А ведь он, заяц-то, вовсе и не косой! И не был косым никогда. И серым не был. «Трусишка зайка серенький».
И трусишкой не был. Это медведь с перепугу околеть может, а заяц никогда!
Что делать, Лесовичок. Нам в детстве сказали, а мы повторяем. Серый так серый, косой так косой.
Сказали, сказали... А свои глаза для чего?
Так ведь не всякий зайца своими глазами видел.
Ты-то вот разглядел? Ну и другим расскажи, язык небось не отвалится.
Да разве рассказом рассказ перешибёшь?
А ты напиши.
И написанного написанным не исправишь.
Ну, нарисуй тогда.
А кто поверит? Нарисовать что хочешь можно...
Заёрзал Лесовичок на коряжке, бородёнку в кулачок зажал. И ехидно так спрашивает:
А это у тебя в руках что за штуковина?
Как я сам не догадался! Фотография это же сама правда. Снимку все поверят!
Ну вот, говорит Лесовичок, теперь как только кто скажет, что заяц косой, так ты ему сразу снимок под нос: «Пожалуйста, убедитесь!» Надо же как-то с вашими людскими суевериями бороться. Ну, по рукам?