ГЛАВА XII
Итак, в счастливый час мы все сошлись вместе. Ваши высокие правители республики могут теперь убедиться, как неосновательно их подозрение, что мир с Орсини должен непременно заключать в себе угрозу для вашего государства. Вы сами должны будете подтвердить им истину! Мигуэль!.. Где он? Ах, да! Принесите мне мой стальной сундучок!
Несколько солдат бросились немедля исполнять приказание, и вскоре возвратились с тяжелым ящиком, который иоаннит, как ему показалось, видел уже среди вещей Макиавелли. Вынув оттуда огромный пергамент, Цезарь стал громко и внятно читать его. Этот документ остается одним из самых замечательных памятников того бурного времени. Он возвращал, с некоторыми исключениями, разоренным вельможам-феодалам их прежнюю власть и права. Колонна также был включен в их число. При этом, для церкви здесь была громадная выгода, не предусмотренная союзниками: она заключалась в их согласии на уступке папе всех предоставленных им императорами ленных поместий, при условии, что папа немедленно возвратит их им как свои. Договор предоставлял церкви все права верховной власти и среди них право принуждать ленников нести военную службу.
Я согласен на эти условия... Но что я говорил. Разве имеет какое-либо значение мое согласие? Ведь я останусь незначительным герцогом! с нарочитым смехом проговорил Цезарь.
Без поручительства, без залога за точное соблюдение этого мира договор не что иное, как бездушная кожа! своим глубоким, строгим голосом произнес иоаннит и, обратив свой взгляд на Цезаря, прибавил: если ваш святейший отец так желает этого брака, то почему вы не даете торжественного обещания связать вашу любовь алмазными узами соединив в браке наследника Орсини с дочерью Борджиа?
Желает мессир Бембо, только что явившийся из Феррары, подписать этот прекрасный договор? спросил Макиавелли, видимо обеспокоенный таким предложением. Или, может быть, ваша светлость желает к чему-нибудь обязать себя, что будет ни чем иным, как тираническим насилием над волей прекрасной Лукреции?
Пока я находился во Флоренции, у синьора Паоло было время узнать ее расположение, испытующим взором смотря на Орсини, ответил Цезарь. Если ты действительно можешь уверить меня, брат, что она дала тебе надежду, тогда я сам сделаю то, чего требует этот воинственный миротворец.
Лицо Орсини омрачилось, между тем черты лица Цезаря в такой же степени прояснились.
Я не принадлежу к тем неверным рыцарям, которые хвастаются ласками своих возлюбленных, я не заставляю дам краснеть, с печальной улыбкой заявил Паоло. Предоставим это времени, судьбе и огненному пламени страсти, которое может зажечь ответный огонь даже в мраморной статуе.
Цезарь ничего не ответил, но схватил поданное ему перо и неуклюжими буквами подписал договор.
А теперь давайте пировать! весело воскликнул он. Мигуэлото, а где Астор Манфреди, которого я в свой последний приезд сюда назначил своим кравчим?
Я сейчас найду его, ответил Мигуэлото. Он редко выходит из своей комнаты, синьор.
Скатите солдатам бочку моего лучшего сицилийского вина. Отправьте в Рим курьера, который возвестил бы о заключении этого прекрасного мира, и о нашем предстоящем прибытии, и пошлите также к Вителли, в Болонью, а главным образом, к моему дорогому другу Джованни Франджипани в Фермо!
Разве вы ничего не слышали, синьор, о том, что случилось с этим престарелым благородным дворянином? боязливо промолвил Бембо. Мы слыхали об этом
во время пути из Феррары.
Он, верно, также мирно, как и жил, отправился, наконец, к праотцам? спросил Макиавелли.
Нет, он позорно и изменнически убит своим племянником, которого он с детства воспитывал и держал как родного сына! сказал иоаннит. Во время последнего перемирия он под предлогом навестить дядю приехал в Фермо, и убил старика среди праздничного пиршества, которое тот устроил в честь его приезда!
Оливеротто твой друг и союзник, Орсини, и близкий родственник Вителли, серьезно заметил Цезарь.
Пусть он постарается сделать как можно больше добра народу, в противном случае ему не придется долго править в Фермо, задумчиво проговорил Макиавелли.
В это время появился Мигуэлото. За ним несколько человек несли пурпурный, украшенный золотом, балдахин, под которым подеста обыкновенно отправлял правосудие, и поставили его над Цезарем. Мигуэлото ввел, или вернее втащил за собой жалкую фигуру, несчастный вид которой привлек внимание Бембо. Это был юноша не старше восемнадцати лет. Его лицо было когда-то положительно прекрасным, теперь же его опущенные глаза выражали полнейшее безумие. Его, очевидно, наскоро вымыли и одели, и роскошное платье висело на нем, как мешок. Тем не менее, когда-то оно было ему впору, и великолепно сидело на его прекрасной фигуре. Год назад, в расцвете сил он защищал наследие своих отцов Фаэнцу против Цезаря Борджиа.
У Юпитера нет более благородного кравчего, чем у меня! произнес Цезарь, не замечая появления своего кравчего. Мне доставляет удовольствие пользоваться услугами гордого мальчика. Из него вышел бы превосходный солдат. Эй, Мигуэлото, это что за привидение?