вражду, подозрение и ненависть между отцом и сыном!
С этими словами он вырвал перехваченное письмо из рук трепетавшего подесты, и громко прочел его своим недоумевающим слушателям.
Отправляя это письмо, дон Ремиро действительно поступал под влиянием злого рока. После нежных приветствий прекрасной супруге и горьких жалоб на продолжительную разлуку, он выражал надежду, что время их взаимного печального одиночества приходит к концу. Затем он уведомлял ее о прибытии Паоло Орсини со своими спутниками в Ронсильоне, описывал несчастье, случившееся с ним дорогой, и наказывал ей немедленно по получении письма поспешить в апостолический дворец, заявить пароль, по которому ее узнают там, добиться у папы тайной аудиенции и известить его об этом событии, прибавив, что он, подеста, знает, что все это было устроено герцогом Романьи для того, чтобы умертвить своего будущего зятя, и что если не явится помощь, это намерение может осуществиться. Чтобы предотвратить это несчастье, папа должен послать подесте приказ немедленно доставить Орсини в Рим, но, чтобы войска и мятежный полковник в Ронсильоне не отказали в повиновении, дать посланному отряд немецких солдат, и отряд из воинов Орсини, и им же ради безопасности предоставить до их возвращения охрану Фламинских ворот.
Далее влюбленный Ремиро признавался жене, что он не может дольше жить без нее, а так как герцог начинает подозревать его в сношениях с папой и, кроме того, сам кровожаднее тигра, коварнее змеи, то он не намерен больше продолжать службу, и потому просит ее прислать ему три больших ширококолесных экипажа, чтобы он мог отправить к ней свое имущество и сокровища, прежде чем явится тиран. Среди последних находится ожерелье из жемчуга величиной с голубиное яйцо, конфискованное у одной дамы из Монтефельтро, которая хвасталась, что она может предсказывать будущее и пророчила близкую гибель подесты, и он надеется вскоре увидеть это украшение на самой прелестной шейке на свете.
Ну, господа почтенные рыцари, как вы думаете, ошиблась ли эта дама с жемчугами с голубиное яйцо? с ужасным смехом проговорил Цезарь, прочитав письмо до конца.
Если в своем любовном излиянии дон Ремиро высказал правду, за что же тогда карать его, герцог? спросил иоаннит.
Вместо того, чтобы прийти от этих слов в ярость, как опасался Бембо, Цезарь прерывающимся от воображаемого огорчения голосом, с глазами, полными слез, разразился трогательными жалобами на суровую судьбу, которая позволила обвинять его в таком страшном преступлении.
И вы, Паоло, вы также не доверяете мне? Иначе почему вы решили ехать тайно по моей области? с упреком проговорил он, почти обманув этим Орсини. Но хвала Пресвятой Богородице, у меня есть превосходный ответ на клевету моих врагов! Разве вы здесь не в моей власти, не окружены моими верными солдатами, не в моем крепком замке, который Орсини и немецкие солдаты могут безуспешно осаждать годами? Ну, хорошо!.. Тебе, Паоло, я предлагаю полнейшее, безграничное подтверждение всех условий мира, решенных нами в Имоле, а вам всем, господа, я говорю добро пожаловать, предоставляю вам верное убежище и хорошее угощение, а завтра с рассветом мы все отправимся в Рим, где вы должны будете разделить все почести, какими намеревается засыпать меня великодушное правительство.
При этих словах он с напускным воодушевлением протянул Орсини руку, а тот несколько мгновений недоверчиво смотрел на него.
Итак, вы согласны утвердить наш союз этим, так часто предлагавшимся образом? ответил он. Скажите «да», Цезарь, исполните свое обещание отпустить нас, и мои сомнения рассеются навсегда!
По этому пункту должны вынести решение сама донна Лукреция и ваше счастье в любви, спокойно произнес Цезарь.
Но вы не станете, по крайней мере, употреблять свое влияние в пользу принца Феррарского? все еще недоверчиво спросил Орсини.
Ха-ха! Что вы думаете!.. Но мы забыли тайного советника нашего святого отца: Убери его, Мигуэлото!
Сжальтесь, мой повелитель, мой высокий, победоносный государь! Сжальтесь над несчастным преступником! закричал подеста, бросаясь на колени.
Сжалиться над тобой, безжалостный изменник? сказал Цезарь, отталкивая несчастного ногой, когда тот пытался обнять его колени.
Мигуэлото подскочил и ухватил подесту за его меховую мантию. Но в это мгновение вмешался Орсини.
Как ни подло, предательски и неблагодарно поступил перед вами этот человек, Цезарь, обратился он, я все же не могу забыть, что он принимал некоторое участие во мне, хотя бесцельное и ненужное. Я прошу вас, не карайте его, по крайней мере, смертью.
Я почтительнейше прошу
разрешения высказать свою точку зрения, всемилостивейший государь, вступил Макиавелли, и, видя, что его не прерывают, продолжал: Я передал бы его связанным народу, которым он управлял, женам и детям тех рабов, которых мы видели висевшими на дубах...
Да будет так, радостно воскликнул Цезарь. А когда они покончат с ним, пусть его труп распилят пополам и выставят на рынке, чтобы народ знал, что я не стерпел его жестокостей и не соглашался с ними!
При этом ужасном приговоре сознание покинуло несчастного Ремиро, и он упал на руки Мигуэлото. Воспоминания о жестокостях подесты, виденных незадолго перед тем, могло, вероятно, несколько умерить пыл его защитников. Тем временем Мигуэлото ухватился за свою жертву с хищностью дикого зверя, словно опасаясь, что ее могут отнять у него, и проворно вытащил Ремиро из зала.