[3] На предприятии Льва применяли Малый Бессемеровский процесс, когда чугун продували поверхностно в малом котле. При переходе к нормальному Бессемеровскому процессу с погружной трубкой для дутья из-за увеличения размеров котлов сталь стала избыточно насыщаться азотом и кислородом, что заметно снижало ее качества.
[4] Термосифонный способ заключается в том, что, нагреваясь, вода поднимается.
[5] Для обеспечения работы этой печи потребовалось сосредоточить в машинном зале паровых машин совокупной мощностью 6000 лс. Которые приводили электрогенераторы.
[6] 300 пудов это 4,91 тонн. 48 продувок в сутки (каждые полчаса) это 14400 пудов, то есть, 235 тонн.
[7] Сажень была равна 7 английским футам, то есть, 213,36 см, соответственно, 3 сажени это 640,08 см. Пуд был равен 16,3807 кг, соответственно, 12 пудов это 196,568 кг. Что давало 30,7 кг на метр или Р30.
[8] Капская колея это 3,5 фута (42 дюйма) или 1067-мм.
Часть 1
Глава 5
1848, май, 29. Казань
Лев медленно вышагивал по стройке.
В коем-то веке для себя.
Старый особняк стал снова тесен, даже после возведения пристройки. Поэтому граф обратился к губернатору за помощью. И тот, все еще чувствуя вину за инцидент с попыткой ареста, охотно пошел Толстову навстречу, выделив под постройку одну из самых элитных площадок города.
Ну как выделил?
Тот страшный пожар начался у кремля в Гостином дворе, от которого и распространялся. И его удалось остановить буквально у самого университета. Во всяком случае на этом направлении. Поэтому в первые пару лет между Казанским университетом и кремлем располагалось пожарище.
Да потом его стали застраивать. Однако к началу 1848 года успели возвести только новый Гостиный двор и прилегающий к нему квартал. А все остальное пространство до университета только расчистили. Губернатор с подачи Льва хотел сделать этот район особенно нарядным и торжественным. Что совсем не способствовало скорости постройки.
Вот губернатор и помог получению графом большого участка земли в собственность. Рядом с университетом, с которым у него имелись очень тесные связи и часто приходилось мотаться. Где-то за денежку максимально скромную, а где-то и вообще даром.
И Толстой не подкачал.
Знакомый архитектор «накидал» Льву в чернь проект особняка, и он начал строиться сразу, как позволила погода. Благо, что ничего особенно граф не потребовал.
Поперек участка фасадом к главной улице города должно было встать основное здание в три этажа. При этом в центральной части еще и значительное расширение на треть длины здания, но выступающее уже к Волге. А над ним купол.
Банально.
Плюс-минус обычный ампир.
Который дополнялся крыльям из более ранней эпохи, формирующие прямоугольный двор с воротами, укрепленными башенками. Ну и центральное крыльцо, ведущее сразу на второй этаж.
Из еще более ранней эпохи пришло оформление внутреннего дворика. А там, по уровню второго этажа шел балкон, смыкаясь с центральным крыльцом. Большой, широкий и выступающий хорошим навесом для нижнего яруса. А над балконом навес. Что в целом создавало флер испанской колониальной архитектуры или итальянского возрождения.
Ну и декоративное оформление этого всего в стилистике Античности.
Настоящей.
То есть, много всех этих колонн и прочих красивостей из мрамора. Раскрашенных, как в Античности и практиковали. Из-за чего эффект получался совершенно необычный.
И да в центре двора планировался бассейн с фонтанчиком.
А та часть здания, что обращена к Волге, должна была заканчиваться здоровенным зимним садом и парково-архитектурным ансамблем, который еще не успели придумать. Но Лев очень хотел там какую-нибудь статую поставить здоровенную и эффектную. Или две. Такие каркасные в духе чего-то Античного, чтобы завершить целостность комплекса. Или даже в чем-то учинить интригу, а то и культурную провокацию. Хотя с этим всем пока еще, увы, не имелось никакой определенности слишком все спонтанно и на бегу делалось
Лев Николаевич, окликнули его, к вам гости.
Граф повернулся на оклик одного из охранников. И почти сразу поймал взглядом среднего рост и плотного телосложения мужчины в адмиральском мундире. Решительного. Вон как ледокол пёр вперед, игнорируя всё и вся.
Прошу любить и жаловать, нашелся Ефим, бежавший все это время рядом с адмиралом, и вроде бы пытавшийся его остановить словами, граф Лев Николаевич Толстой собственной персоной.
Адмирал Лазарев, буркнул гость. Мне нужно с вами поговорить.
Михаил Петрович?
Да-да. Морской министр. Думаю, вы прекрасно понимаете цель моего визита. И я, признаться, немало раздражен необходимостью ехать в Казань по делам флота.
Для начала предлагаю поговорить с глазу на глаза. А потом уже сами решите, как стоит поступать. Может, и не зря ехали. Если же зря, то вместе подумаем над тем, чем я смогу быть полезен флота. Чтобы впустую не ездили.
Договорились, чуть пожевав губы, ответил он. И явственно повеселел.
Он жил флотом.
Флот для него было альфой и омегой.
Оттого и не найти было для него большей отрады, чем укрепление и улучшение кораблей, моряков или связанного хозяйства
Прошли в чайную «Лукоморье».