Первым делом я занялся печью.
Я умел растапливать русскую печь, еще с прошлой жизни. Укладывал поленья определенным образом, крест-накрест для лучшей тяги.
В сарае нашлась береста, идеальная для растопки. Поленница за домом радовала обилием сухих березовых дров, аккуратно уложенных под навесом. Федор Макарыч явно был хозяйственным человеком.
Через полчаса печь загудела, наполняя дом теплом и запахом березового дыма. Я открыл все окна настежь, впуская свежий воздух и выгоняя застоявшуюся затхлость. Из кладовки извлек метлу с жесткой щетиной, ведро и тряпки. Уборка предстояла масштабная.
Работа шла споро. Тело Виктора, молодое и сильное, без труда справлялось с физическими нагрузками.
Я сметал паутину с потолка, протирал пыль с мебели, мыл полы. Под слоем пыли обнаружилась добротная мебель из массива дерева, которую в будущем антиквары двадцать первого века продавали бы за баснословные деньги как «советский винтаж».
В буфете нашлась посуда граненые стаканы, фаянсовые тарелки с синим ободком, алюминиевые ложки, потемневшие от времени. В верхнем ящике стола коробка с инструментами: молоток, плоскогубцы, отвертки, рубанок. На полке у окна стопка книг: потрепанный однотомник Пушкина, «Тихий Дон» Шолохова, несколько брошюр по лесоводству, старые подшивки журнала «Техника-молодежи».
Я полистал страницы, и фотографическая память, способность, которой я обладал в прошлой жизни, мгновенно фиксировала содержимое. Это умение не раз выручало меня в работе политтехнолога. Достаточно было один раз просмотреть досье на политического оппонента, и я помнил каждую деталь, каждую уязвимость, которую можно использовать.
К вечеру первый этап уборки был завершен. Дом преобразился.
Чистые полы поблескивали в лучах заходящего солнца, кровать застелена свежим бельем из моего чемодана, печь, натопленная до приятного жара, согрела стены.
Я вышел на крыльцо, с удовольствием вдыхая прохладный вечерний воздух. Закат окрасил небо над лесом в оранжево-розовые тона. Где-то вдалеке замычала корова, возвращающаяся с пастбища. Совсем другие звуки, чем в моем прошлом мире с его постоянным городским гулом.
Эй, агроном! окликнул меня Егорыч, показавшийся у своей калитки. Управился? Самовар готов, заходи!
Я решил не отказываться от приглашения. Первое правило политтехнолога: создавай сеть контактов на новом месте, особенно среди старожилов.
Дом Егорыча выглядел как музей советской эпохи. Горница, чисто выбеленная известкой, увешана фотографиями в рамках.
Портрет Сталина в военной форме соседствовал с выцветшими снимками фронтовых товарищей. На комоде патефон с раструбом и стопка пластинок.
Стол накрыт белой скатертью. На нем красовался начищенный до блеска самовар, пыхтевший паром, рядом тарелка с баранками и вазочка с темно-коричневым вареньем.
Садись, гостем будешь, старик указал на стул. Чай у меня особый, с смородиновым листом и зверобоем. Для мозгов полезно, после твоей контузии в самый раз.
Я не стал поправлять насчет «контузии». В некотором смысле, внезапное перемещение из 2023 года в 1972-й было похлеще любой контузии.
Егорыч разлил чай по граненым стаканам в мельхиоровых подстаканниках. Чай пах лесом и летом, темно-янтарный, крепкий.
Ну, рассказывай, старик подвинул мне варенье, чего столичного агронома в нашу глушь занесло? С твоим-то красным дипломом небось в области остаться мог?
Я прикинул, как лучше ответить. Врать следовало поближе к правде.
Хотел посмотреть настоящее сельское хозяйство, не по учебникам. Да и спокойнее здесь, природа Для научных наблюдений хорошие условия.
Ага, кивнул Егорыч, от городской суеты подальше. Понимаю. Только учти, у нас тут свой уклад. Городские теории не всегда к нашей земле подходят.
Он отхлебнул чай и прищурился.
А вот скажи мне, агроном, чему вас там в институтах учат нынче? Неужто и впрямь науке о земле?
В его голосе прозвучала нотка скептицизма, которую я часто слышал у людей старой закалки в отношении молодых специалистов с дипломами.
Учат понимать почву, растения, природные циклы, ответил я. Но без практики, без опыта местных жителей все эти знания бесполезны. Потому и приехал, учиться у таких, как вы.
Лесть была легкой, почти незаметной, но эффективной. Лицо старика просветлело.
Верно мыслишь! одобрительно кивнул он. Наука наукой, а опыт, он дороже золота. Вот взять хоть озимые. По книжке сроки одни, а я по рябине да по муравейникам определяю, когда сеять. И ни разу не ошибся!
Егорыч пустился в подробный рассказ о народных приметах и многолетних наблюдениях. Я слушал внимательно, автоматически
сортировал в уме информацию, отделяя суеверия от рациональных наблюдений. Многое из его рассказов имело научное обоснование, просто выраженное языком народной мудрости.
А как у вас с директором отношения складываются? перевел разговор старик.
Только познакомились, пожал плечами я. Впечатление производит серьезное.
Громов мужик головастый, Егорыч понизил голос, хотя мы были одни в доме. Но с хитринкой. Умеет с начальством ладить, а своих в обиду не дает. При нем совхоз из отстающих в середнячки выбился. Я тебе говорил уже.