Тропинка пошла в гору, и мы поднимались молча, слегка запыхавшись. На вершине холма открылся потрясающий вид. Внизу расстилалась долина с серебряной лентой речки, окруженная золотистыми полями и темными островками лесов. Вдалеке виднелись крыши поселка, а за ними бесконечная степь до самого горизонта.
Ну как? спросила Катька, наблюдая за моей реакцией.
Красота неописуемая, признал я искренне. Как ты нашла это место?
С детства сюда бегаю. Когда грустно или радостно, прихожу сюда, с природой разговариваю. Она расстелила на траве клетчатый плед из корзинки. Садись, отдохнем.
В корзинке оказались домашние пирожки с вишней, термос с парным молоком и бутылка самогона в пол-литра. Катька разложила нехитрое угощение на белой салфетке с вышитыми васильками.
Самогон? удивился я. А откуда?
Дядя Петр гонит, сосед наш. Хороший, не горчит. Она разлила прозрачную жидкость в два граненых стакана. За знакомство!
Мы чокнулись. Самогон оказался действительно мягким, с легким фруктовым привкусом. Пирожки были еще теплые, с тающим во рту тестом и кисло-сладкой начинкой.
Сама пекла? спросил я, наслаждаясь вкусом.
Сама. Мама научила, она лучше всех в селе выпечку делает. Катька откинулась на локоть, и вырез платья открыл соблазнительный вид на округлую грудь. А ты что, в городе жил? Видно же, что не здешний.
Жил. В Москве учился, в Тимирязевке.
Небось, девушки там красивые? В голосе прозвучала едва заметная ревность.
Красивые, согласился я. Но не такие живые, как здесь. Все больше накрашенные, наряженные. А настоящего тепла мало.
Катька довольно улыбнулась:
То-то и оно. Нас, деревенских, за людей не считают. А мы и любить умеем, и хозяйство вести, и мужика понимать.
Солнце село окончательно, и в воздухе появилась легкая прохлада. Катька пододвинулась ближе, якобы согреваясь. Ее плечо коснулось моего, и я почувствовал тепло ее кожи сквозь тонкую ткань.
Холодно? спросил я.
Чуть-чуть. Она посмотрела на меня снизу вверх, и в сумраке ее глаза блестели, как звезды. А ты не мерзнешь?
Нет, мне нормально.
А мне холодно, прошептала она, еще плотнее прижимаясь. Согрей меня.
Я обнял ее за плечи, и она тут же повернулась ко мне всем телом. Ее лицо оказалось совсем близко, я чувствовал дыхание на своих губах.
краях редкость.
Мы зашли в болото, держась за крепкие стебли камыша. Вода доходила до щиколоток, дно мягкое, вязкое. При каждом шаге из ила поднимались пузырьки болотного газа с характерным запахом сероводорода.
Кутузов достал специальный торфяной бур, более длинный, с полой трубкой вместо винтовой нарезки. При погружении в торф он захватывал цилиндрические столбики грунта, сохраняя естественную слоистость.
Торф верховой, качество хорошее, сказал он, извлекая бур с темно-коричневой массой, пронизанной остатками растений. Степень разложения средняя, процентов сорок-пятьдесят.
Я рассматривал извлеченный торф. В нем отчетливо виднелись волокна мха-сфагнума, корешки осоки, фрагменты древесины. Масса была рыхлой, пористой, при сжатии в руке выделяла темную воду.
А глубина торфяного слоя?
Посмотрим. Кутузов продолжал бурение, извлекая все новые столбики торфа. Метр полтора два Есть! Глина.
На глубине двух метров двадцати сантиметров бур наткнулся на водоупорный слой, плотную серую глину без органических включений.
Отличная основа для прудов, отметил лаборант, взяв образцы торфа с разных глубин. Глина не пропускает воду, значит, можно создавать водоемы.
Мы взяли образцы в пяти точках болота. Везде картина повторялась, двухметровый слой торфа, подстилаемый непроницаемой глиной. Только на окраинах торфяной слой становился тоньше, а в составе появлялся минеральный грунт.
Торф хорошего качества, констатировал Кутузов, укладывая образцы в отдельный ящичек. Кислотность высокая, но для болотных растений это нормально. Зато отличное органическое удобрение после проветривания.
Третьим объектом исследования стали солончаки возле озера Горького. Ехали мы к ним через степь по едва заметной тропинке, петляющей между кочками и зарослями полыни.
Озеро Горькое это небольшой водоем овальной формы, длиной метров триста и шириной около ста. Вода мутно-зеленого цвета, с радужными разводами на поверхности. По берегам белесые солевые корки и чахлая растительность.
Типичный солончак, сказал Кутузов, присев на корточки у кромки воды и зачерпнув ее ладонью. Попробуйте на вкус.
Я осторожно лизнул воду. Горько-соленая, с металлическим привкусом и легким запахом сероводорода.
Концентрация солей процентов пять-семь, прикинул лаборант. В основном сульфаты и хлориды натрия и магния. Для полива не годится, но можно использовать в лечебных целях.
Мы прошли вдоль берега, изучая характер засоления. В некоторых местах соль выступала на поверхность белыми кристаллическими корками толщиной в палец. В других местах засоление было скрытым, проявляясь только в угнетенной растительности.
Возьмем образцы почвы на разном расстоянии от озера, предложил Кутузов. Посмотрим, как меняется степень засоления.
У самого берега почва оказалась пропитанной солью до глубины полуметра. На расстоянии ста метров засоление ослабевало, но все еще оставалось значительным. Только в двухстах метрах от озера почва становилась относительно нормальной.