Я смотрел на них и не узнавал. Это были не мои руки.
Голова гудела, а на виске ощущалась тугая повязка. Лоб пересекал тонкий бинт.
Я поднялся с узкой железной кровати. В комнате деревянный стол, два стула, шкаф из фанеры. На стене портрет Брежнева с орденскими планками на груди и календарь с девушкой в купальнике. «Май 1972».
1972-й. Быть не может.
Я подошел к зеркалу над рукомойником. На меня смотрело молодое лицо. Лет двадцать пять, не больше.
Русые волосы, серые глаза, чуть хищноватый разрез. Незнакомец. Но когда я моргал, он моргал. Когда касался щеки, он делал то же самое.
Виктор Корнилов. Имя всплыло в сознании, словно кто-то шептал его на ухо. И вместе с именем воспоминания. Не мои, чужие.
Содержимое ящиков стола раскрыло первые детали. Паспорт с серией и номером, выписанный на имя Корнилова Виктора Алексеевича, 1950 года рождения. Диплом об окончании Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Направление на работу в совхоз «Заря» Алтайского края. Записная книжка с несколькими телефонами и адресами.
Одно фото в потертом бумажнике пожилая женщина в платке перед деревянным домом с наличниками. На обороте надпись выцветшими чернилами: «Витеньке от бабушки. Помни свои корни. 1966».
Рядом больничная справка, датированная вчерашним числом. «Корнилов В. А. Сотрясение головного мозга, ушибленная рана височной области. Рекомендуется постельный режим 3 дня»
Сквозь окно с подтеками дождя виднелась сельская улица. Ряд домов с палисадниками, размокшая грязная дорога. Вдали водонапорная башня, здание с красным флагом, должно быть, контора совхоза.
В углу я обнаружил раковину, торопливо умылся ледяной водой.
Память Виктора постепенно проступала сквозь мою собственную. Родители погибли, когда ему было десять, автокатастрофа на подмосковной трассе.
Воспитывала бабушка, строгая, но справедливая. Умерла от инфаркта на третьем курсе его учебы.
Одиночество, учеба как спасение. Красный диплом. И распределение в далекий алтайский совхоз.
Три дня назад приезд на новое место работы. В тот же вечер нелепая случайность.
Проходил мимо строящегося зернохранилища, когда сорвалась плохо закрепленная балка. Удар по касательной спас рефлекс, отпрыгнул в последний момент. Очнулся уже в сельской больнице.
А теперь в его теле был я, политтехнолог из будущего. Человек, который создавал и разрушал политические карьеры.
Итак, сказал я вслух и вздрогнул от чужого тембра голоса, я умер в 2023-м и каким-то образом оказался в теле молодого специалиста в Советском Союзе эпохи застоя.
Звучало как безумие. Но ощущение абсолютной реальности происходящего не оставляло места для сомнений.
Запахи были слишком яркими, керосин, застарелый табак, специфический аромат советского одеколона «Шипр» от полотенца. Текстуры слишком осязаемыми шероховатость побелки на стене, прохладная гладкость эмалированного таза, жесткая хлопковая ткань рубашки.
В дверь постучали, три уверенных удара.
Виктор Алексеевич! Проснулись? Как самочувствие после вчерашнего? Михал Михалыч просил узнать, сможете на совещание к обеду подойти?
Женский голос, хрипловатый, с деревенским говорком.
Да, спасибо! Голова почти не болит, ответил я автоматически, удивляясь тому, как естественно звучала моя реакция. Обязательно буду.
Завтрак вам в столовой уже приготовили, продолжил голос за дверью. Фельдшерица сказала, что
вы можете вставать, но осторожно. Повезло вам, еще бы сантиметр, и поминай как звали
Родился в рубашке, согласился я, пытаясь нащупать тон общения.
Ну отдыхайте тогда. Совещание в два часа.
Я услышал удаляющиеся шаги. Тяжелые, размеренные, явно женщина средних лет, в резиновых сапогах, судя по характерному чавканью по грязи.
Осмотрел гардероб. Серый костюм из жесткой шерстяной ткани, две рубашки, одна белая, другая в едва заметную голубую полоску, галстук темно-синий, потертый на сгибах. В шкафу брюки, свитер грубой вязки, ватник. Рабочая одежда телогрейка, кирзовые сапоги.
Нашел бритвенный станок, опасную бритву, помазок. Старался привыкнуть к чужому лицу в зеркале, чужим движениям рук.
Добро пожаловать в СССР, сказал я отражению. Нужно разобраться, что произошло и как здесь жить.
К обеду я решил все-таки выйти, несмотря на рекомендации фельдшера. Нужно понять обстановку, познакомиться с людьми. В конце концов, память Виктора подсказывала, что его здесь практически никто не знал, идеальная ситуация для вживания в роль.
За стойкой стояла грузная женщина в белом халате и косынке, с ярко-красными щеками и выбившейся прядью крашенных хной волос. На груди был приколот значок «Отличник советской торговли».
А, Виктор Алексеич! махнула она половником. Ну как вы после вчерашнего? Все село только и говорит, новый агроном едва не погиб в первый же день. Зернохранилище это проклятое уже третью жертву требует!
Жив, как видите, улыбнулся я, потрогав повязку на голове. Врачи разрешили вставать.
А костюм зачем нацепили? всплеснула руками женщина. Вам же голову беречь надо, а не на совещания бегать!
Первое впечатление важно, ответил я. Не хочу, чтобы директор подумал, что взял на работу недотепу.