Да пребудет с вами благословение Будды, мадемуазель.
Я обернулась. Не испытывая ни малейшего желания оправдываться, словно меня уличили в дурацком идолопоклонстве, я отвечала:
Эта японская и очень красивая статуя напоминает мне о великом мудреце, которого она изображает, и в ее лице я отдаю дань его Учению.
Вы изучаете здесь буддизм, мадемуазель?
В основном да, но, чтобы составить о нем верное представление, как мне кажется, надо знать философскую почву, на которой он возник. Поэтому приходится изучать все другие индийские учения. Я также верю во влияние окружающей среды на сознание и очень надеюсь увидеть когда-нибудь родину Будды.
Желание, которое, к слову сказать, мне удалось осуществить лишь много лет спустя.
Я уже побывала в Индии и вновь собираюсь туда в будущем году, сообщила мне дама, а потом внезапно спросила: Не хотите ли выпить со мной чашку чая в кондитерской? Мой экипаж ждет у дверей.
Я согласилась; так началось это интересное знакомство, ибо госпожа де Бреан оказалась умной и весьма образованной женщиной.
Как-то раз она призналась, что состоит в Обществе Пифагора, одна из лож которого находится в Париже, и пригласила меня на собрание, открытое для посторонних, для «непосвященных», по ее выражению. Меня удивило, что в Париже, оказывается, живут пифагорейцы. Пифагор, с учением которого я была тогда совершенно незнакома, представлялся мне почти мифическим образом древнегреческого мудреца, чья историческая личность даже ставилась под сомнение. Впрочем, это обстоятельство не имело особого значения. Пифагора как реального человека вполне могло и не быть, однако существовало приписываемое ему учение, и вот теперь выяснилось, что в Париже у него имеются последователи. С ними стоило встретиться. Я приняла предложение.
Примерно две недели спустя госпожа де Бреан заехала за мной, чтобы отвезти меня на заседание общества.
Оно проходило где-то в Отёе, в одном из павильонов, расположенном в глубине небольшого сада. Перед залом для собраний располагалась просторная комната, служившая и комнатой ожидания, и раздевалкой.
Госпожа де Бреан предупредила меня, что здесь состоится заседание, а не подлинная ритуальная церемония из тех, на которые допускаются лишь посвященные.
Бот как! Тут тоже были посвященные. Я встречала их повсюду, с тех пор как познакомилась с тайным обществом «Высшая Мудрость». У элевсинских, дельфийских таинств и мистерий * Исиды было множество современных последователей, и, очевидно, ряды мистагогов были весьма многочисленны.
Я могла представить себе мистерии в древнегреческих или египетских храмах; их величественное убранство действительно способно было вызвать смятение у неофита... Знал пи тот точно, к чему стремился?.. Священный ужас, царивший в этих сакральных местах, вероятно, сковывал мышление и рассудок, оставляя место лишь для чувств, как то: ожидание неведомого, приближение к порогу потустороннего мира, надежду на встречу с богами. И какой жалкой пародией выглядят обряды инициации, совершаемые в убогой квартире Журдана или в любом другом столь же банальном доме! Как люди могут без смеха участвовать в подобном фарсе? Однако таких находилось немало, и временами, по вечерам или после обеда, секретарь уединялся с четырьмя-пятью избранными; в комнате, использовавшейся для разных целей, жгли ладан и перешептывались. Как правило, когда происходили такие сцены, я уходила из дома. Однажды, вернувшись незадолго до наступления темноты, я услышала вздохи и бормотание вперемешку с рыданиями, доносившиеся из кухни, расположенной в конце прихожей. Я направилась туда; дверь была заперта на ключ, но он торчал в замочной скважине. Я открыла. Маленькая госпожа Журдан сидела на табурете вся в слезах, прижимая к себе своего отпрыска, тот жалобно хныкал и пытался вырваться из материнских объятий, чтобы удрать из кухни, уже готовый вот-вот разразиться яростными криками.
Оба дрожали от холода. Стояла зима, а в кухне имелась лишь небольшая печурка, которую топили древесным углем, но и в ней не было видно огня.
Что вы тут делаете? в изумлении вскричала я.
Эдмон нас запер, жалобно ответила женщина, с которой обошлись столь жестоким образом. У нас проходит эзотерическое собрание. И мне нельзя слышать, о чем там говорят, и видеть, что там делают.
С трудом удержавшись от смеха из жалости к этой кроткой дурочке, я направилась к двери, сквозь которую просачивались клубы ладана, открыла ее и решительным тоном сказала:
Журдан, ваша жена и малыш мерзнут на кухне, где вы их заперли. Завтра у них может начаться бронхит.
Что за досадное
вторжение! воскликнула с недовольной гримасой одна из присутствующих дам.
Я полагаю, на этом заседание окончено, произнесла другая, бросив на секретаря злобный взгляд.
После ухода гостей Журдан понуро отправился на кухню, чтобы выпустить свою семью на волю.