Так ничего и не решив, она забылась коротким сном, чтобы с первыми лучами солнца снова проснуться. Она погладила живот и с трудом поднялась на ноги.
«Я сильная, расхожусь», привычно подумала она, проходя в столовую. Ева уже была там и завтракала.
Проверила погреба, мы тут можем год в осаде просидеть, еды хватит! сообщила она и затолкала в рот свернутую рулетом яичницу. Может, не целую, но треть точно.
Радослава вспомнила Манфреда, который любил смотреть, как она изысканно откусывает кусочек клубники, и улыбнулась. Ева была достойна того, кто примет её вместе с этим по-настоящему волшебным аппетитом.
Она и сама собиралась сесть за стол и положить себе еды, но в этот момент её скрутил такой сильный приступ боли, что она с трудом застонала не в голос. Только обхватила живот руками и наклонилась над столом, вцепившись в него так, что пальцы побелели. Наконец, спустя несколько мучительных мгновений её отпустило, но она не спешила выпрямляться.
Ты фего? испугалась Ева. Она бросила вилку на стол и подскочила к Раде. Даже не прожевала толком.
Рожаю я, сквозь зубы произнесла Радка и снова вцепилась в столешницу. И лишь браслет печально звякнул по отставленному блюду. Только я утром думала, что разве что к ужину можно начинать переживать, а оно вон как быстро пошло.
Так рано же вроде? растерялась Ева.
Но Радка не ответила, она снова с силой стиснула зубы, но стон всё-таки вырвался.
В прошлый раз не так больно было, пожаловалась она между схватками. Сейчас прямо огнем жжет и в то же время словно ком льда под кожей. Горит всё.
Горит? суетливо перебиравшая свои амулеты, в спешке высыпанные прямо среди тарелок
на стол, Ева остановилась. Лицо её побелело и осунулось еще сильнее, словно от страха. Как огонь и лед? Милая моя, да как это может быть? Ты что же, носишь синего магика?
Руки её заходили ходуном, и перчатка глухо стукнула по столешнице, но Ева даже не поморщилась.
Я же сказала, что это сын Мейнгрима Радка замолчала, пережидая очередную чудовищно болезненную схватку. Ты вроде бы и не сомневалась.
Сын Мейнгрима не обязательно синий магик, отрезала Ева и потерла пальцами виски. Ты забыла, как было у меня? Матиас сын Манфреда, но я чуть не померла, рожая боевого синего мага. Это даже предназначенные для этого магессы, такие как я, выдерживают с трудом. Мне еще повезло, что от Берхта ему ничего не досталось по памяти магии! Великая яблоня, я думала, твои роды пройдут спокойно. Пара амулетов, и всё, что от меня потребуется принести воды и полотенца! Но синий магик! Он же может убить тебя!
Этого ей точно говорить не стоило.
У-а-ы-ы! провыла Радка, хватаясь за спину. Пот катился по лбу, она взмокла вся и, казалось, горела в огне. Не драконьем, но не менее жарком. И этот огонь и правда мог её убить.
Ева заметалась по залу, то и дело хватая что-то и прикладывая к животу Радки. Помогало не очень, зато это её мельтешение немного отвлекало от боли.
Это точно синий магик, понимаешь? она сама вспотела, чуть отросшие волосы взмокли и прилипли к голове, отчего амулет стало видно еще лучше. Да как это могло произойти!
Я я откатила свой возраст, Радка снова заскрипела зубами, пережидая особо болезненную схватку и продолжила. Когда перед свадьбой Грим напоил меня драконьим огнем. Магия моей семьи время, я не знала тогда и просто пожелала стать моложе.
Она снова заскрипела зубами, но стон снова пробился.
Так вот в чем дело, прошептала Ева. Вот почему ты выглядишь как юная девушка! Но почему ты не сказала мне раньше? Хуже, чем рожать синего магика, только зеленого! Я не знаю, как мне спасти тебя и Тадеуша!
Постарайся спасти хотя бы его, прошептала Радка пересохшими губами, когда её снова ожгло огнем. И слезы сами полились градом. Она обманула Фабиуша и не вернется к нему. Тадеушу никогда не обнять мать.
А Янка? Никто не будет помнить её, когда Радка умрет. А она умирает, это ясно и ей, и Еве, которая побелела так, словно сама умирала рядом.
Ты не умрешь, бормотала Ева, крепко сжимая её руку. Я не отпущу тебя, эгоистка! Ты нужна моему брату, ты нужна детям. Ты нужна мне! Не смей, поняла? Я
Она дернула перчаткой, вызывая огненный меч. На этот раз он был едва ли с локоть и совсем тонкий.
Я должна попытаться, теперь и по лицу Евы текли слезы. Сейчас я дам тебе пожевать сон-корень и разрежу. Когда Тадусь окажется снаружи, станет легче.
Она ничего не сказала, как станет сводить потом разрез, к тому же сделанный огненным мечом, но Радка и не ждала. Она лишь кивнула, стиснув зубы и крепко зажмурилась, ныряя в полузабытье. Надолго остаться в зыбком тумане ей не дал дракон, ворвавшийся в её мысли. И глаза у дракона были Янкины.
Радка распахнула глаза от грохота и полного ярости вопля Евы. В глаза бил солнечный свет, порывы свежего ветра колыхали чудом сохранившиеся занавески. Кажется, защитный купол отпружинил дракона, который рвался к ним, снова и снова заходя на круг над поместьем.
Меч Евы вырос и она встала так, чтобы закрыть спиной Радку. Такая крошечная на фоне огромного дракона, она подняла меч и взмахнула им.
Радка с трудом поднялась на ноги, не понимая, когда успела упасть на колени.