Агьян раздул ноздри, злясь. Он явно не привык, что с ним кто-то спорит в семье он был на одном уровне с отцом.
- Папенька, я сама сбегу, если следующий раз будет, - поняла, что лучше сказать и успокоить неспроста набычившихся мужчин, - прости меня, пожалуйста, что тебе приходится волноваться. Я уже обещала всем, что буду стараться сильнее.
Теперь они оба сузили взоры на мне.
- А я помогу сбежать, - поддакнула Эва, - и учиться поеду с тобой, чтобы совсем их взбесить!
Агьян дёрнул губами в ухмылке.
- Остаться хочешь? удивился папенька, - уезжать не хотела, мать едва уговорила пряником, а сейчас из-под кнута тебя не вытащишь?
Мне оставалось только кивнуть. Папенька покачал головой.
- Хоть взгляд к ней кто плохой обратит - повернулся к Агьяну он.
- То я это замечу и воздам по заслугам, - продолжил старший брат, - м, да. Шукура вы не видели, как раз по причине воздаяния. Он в храме Луны, внимает проповеди на коленях перед главной статуей. Этот месяц так будет происходить каждое утро.
Наверное, это было единственное, что порадовало папеньку. Потому как он важно кивнул, ещё раз оглядел меня и попросил:
- К матери хоть раз бы пришла проведать.
Именно попросил он иначе про такое говорить не умел.
- Как выздоровеет, так придёт, - указал ему на выход Агьян, - Уна, пряник доедай.
И оба они скрылись за стеной, в то время как резко рванувшая оттуда мать под руку со старшей женой оказались в комнате.
- Пирожков тебе принесли, - поставила тарелку на стол у кресла мать, - голодная поди лежишь.
Ещё еды? Вот же недавно только завтрак был.
- Болит? в отличие от неё, старшая жена чувствовала себя виноватой и была на месяц лишена подарков, развлечений и выхода из дома.
Причем её собственный муж и наказал, напомнив, что специально спросил, уверена она в моей вине или нет. Наки же наградили уборкой ледника, коровника, птичника и прополкой всего сада от сорняков. Не зря её с самого утра видно не было, она теперь считалась плохой нянькой и с детьми сидеть не могла, как и филонить и за спиной мужа прятаться, как раньше делала.
- Капли убрали боль, - мне захотелось сжаться.
При виде них мне казалось, что я сейчас получу за то, что не работаю.
- Молока сейчас принесу! вспомнила Ахья, - и может сахару в него добавить?
Я только и успела, что помотать головой, как она убежала делать, что задумала.
- Не обижайся на неё, - мялась, поглядывая на кресло, мать, - не плохая она девка, только разозлилась сильно, да злость ей глаза и застлала.
В этой комнате ей явно было тяжело она боялась тут что-то трогать, что странным не казалось. Агьян не был её сыном и относился к ней ровно, как и ко всем женам своих братьев холодно и свысока.
- Я совсем не обижаюсь, - всё же попыталась поджать ноги.
Точнее, одну. Вторая меня совсем не слушалась.
- У меня это - мать смутилась, - я чего пришла-то. Отец сказал, что Агьян тебе нитки купил золотые, а тебе не подошли.
Я пожала плечами.
- Это тебе у самого братца спросить надо, - хихикнула Эва, - потому что, если ты не поняла, там настоящее золото в мотках, - от этого вытянулось лицо и матери, и вернувшейся в комнату Ахьи, - отец тебе за такие просьбы точно настучит по чему-нибудь.
Мне подали молоко в запотевшем стакане. Ледяное! Я и не поняла, как хотела пить, пока не сделала первый глоток.
- Странные он тебе подарки дарит, - нахмурилась мать, - в свою комнату положил, лекарство купил, да следил всё время, от нас ограждал.
Эвка хихикнула.
- Вы бы слышали, как он её перед папкой выгораживал! В проход встал, брови нахмурил и говорит такой: «Костьми лягу, но сестру свою любимую не отдам!».
Сердце колотилось где-то в пятках.
- И до этого ей всё конфетки таскал, - вспомнила старшая жена, - и Капитон это заметил, говорил, что это из-за вида он её ребенком считает. Жалко её, посмотришь, да думаешь ей какой пирожок дать, чтоб на костях хоть что-то было. А то, как ни взгляни, так у неё вид голодный совсем.
Мать медленно кивала головой.
- Тоже одергиваю себя, да потом понимаю, что жена она уже, и как тут не жалей, всего девять лет у них разницы, - она поджала губы, - но пусть сам решает. Он, да отец. Его право баловать или нет, а я сразу отцу говорила, что женить Агьяна пора, да самому детей своих ждать, а не
Она осеклась и умолкла, разглядывая недовольного Калистрата в дверях.
- Долго судачить будете? Отец через полчаса обед назначил, - строго оглядел всех нас средний брат, - и велел быть всем. Разговор будет про землю новую.
***
За эту неделю я привыкла к следующему: Агьян был бы ужасным мужем. Он на меня не кричал! Не замахивался, как постоянно делали Шукур и Калистрат, не приказывал, если только ему совсем что-то было не по нраву и не запрещал почти ничего, что вообще было не хорошо.
Первое я узнала, когда сотворила за эти дни множество вещей порицаемых. Во-первых, сломала ножку стола, когда с помощью него хотела подняться с кровати. Упала на больную ногу, не сдержала крика и тем самым созвала всю семью. В отместку Агьян накапал мне на язык сразу две капельки опиума, потому следующий вечер я не помню, а расплывающийся в ухмылке мужчина признаваться, что произошло, не хочет, почему-то сам при этом безбожно розовея щеками.