Я не дым! мышонок обиженно засопел, уплотнившись так, чтобы ни одного клочка не торчало наружу. И не чёрный туман. Это всё слабость твоего зрения, ясно?
Деяна только фыркнула.
И ещё вот что: тебе придётся покинуть свой дом навсегда!
Что?!
Что слышала, глаза Мыха превратились в щёлки. Придёшь, загадаешь желание, чтоб поправились, а когда оно исполнится, соберёшь свои вещички и двинешь прочь!
Но как?.. она не верила своим ушам, надеясь, что он её просто пугает. Почему?
Потому что вы связаны! У родичей очень крепкие узы, и жизненная сила гуляет по ним туда-сюда, от одного к другому и обратно.
И что ж в том плохого?
А то, что она будет то и дело толкать запасатель, сбивая его работу. И скоро так растолкает, что он просто отвалится! И тогда всё! пропадёте окончательно, и я ничем не смогу помочь. Единственный способ избежать этого оторвать тебя от семьи.
И ты молчал?! взбеленилась девочка и, схватившись за голову, затопала от злости ногами. Молчал!
Да тихо ты, не беснуйся, Тигр вернётся! выставив «шерсть» дыбом, прошипел Мых. Обернувшись чёрным вихрем, он подхватил девочку и поднял её над полом, одновременно затыкая рот клубами чёрного дыма. Уймись!
Он держал Деяну, пока та не перестала дрыгать ногами в воздухе, тогда только поставил обратно на землю и мягко произнёс, сочувственно заглядывая в глаза:
Тебе придётся уйти другого выхода нет.
Но куда ж я пойду?! Деяна в отчаянии простёрла к нему руки. Одну меня назад в род не возьмут: никто не поймёт, зачем я из своей семьи извергов ушла, обратно погонят!
Даже если б взяли, твоя родовая община всё равно слишком близка, Мых вздохнул, выпустив маленькое туманно-чёрное облачко. Уходить надо намного дальше, в места иные, где никто тебя знать не знает.
Меня волки по дороге съедят!
Не съедят. Отсюда, из межмирья, попасть можно куда угодно, так что не придётся тебе вёрсты ногами бить. Исцелишь родичей и возвращайся ко мне я сам тебя в другую местность отправлю.
Деяна смотрела, как погребальный костёр возносит душу Улиты, и вспоминала, что та ей рассказывала про Навь, куда попадают умершие. Там темно и по небу катается чёрное солнце а люди-тени переходят Реку Забвения и забывают, кем были, чтобы позже родиться сызнова, уже другими. Но иные пращуры не уходят, а остаются в особом, светлом месте Нави Слави, дабы родичам живым помогать может, и баба Улита так сделает? Останется в Слави за всеми приглядывать, а в Навью неделю придёт к внучке и расскажет, как они тут, без неё, живут
Деяна пробыла с родичами две недели, дабы убедиться, что все они полностью исцелились, а потом в одну из ночей просто тихо исчезла, ни с кем не прощаясь. Встала, едва все уснули, прокралась мимо лежанок сестры и брата, кивнула им, еле различимым во тьме, поклонилась до земли отцу и матери, постояла, улыбаясь, возле махонького Дубка, а затем тихонько скользнула за дверь, прямо под звёздное небо. Две большие лохматые собаки, верные внушённой людьми привычке лаять только по делу, молча проводили её до калитки. В свете нарождавшегося месяца они чудились такими же чёрно-дымными созданиями, как Тигр из Мыхиного межмирья, пока Деяна не коснулась их мохнатых голов. Тёплые, плотные, живые! Потрепав и погладив псов, она вышла со двора и, миновав колосившиеся поляны, принялась вышёптывать чернолаз.
Дыра открылась прямо тут же легко и быстро. Девочка сомневалась, сможет ли ночью различить проход, да куда там! чернота лаза была такой полной, глубокой и безраздельной, что обычная лесная темнота казалась наполненной светом.
Оглянувшись на возделанные лоскуты земли и родную рубленную избу, что скорее угадывалась, чем была видна во мраке, Деяна тяжко вздохнула и, сморгнув набежавшие слезы, шагнула в дыру.
«Но как же смогу я сказывать такие небылицы старейшине рода?!» в ужасе вопросила Деяна, с малолетства впитавшая безраздельное уважение к старшим.
«Придётся! ответил Мых. Открывать правду нельзя! Ежели сделаешь
это, никто всё равно не поверит сочтут, что ума лишилась! Пожалеют, наверное, не прогонят, но и своей ты у них не станешь. Не будет ведь рядом матушки, что любит своё дитя, даже если оно увечное, а только люди совсем незнакомые! И коль что не так отделять тебя станут всегда, как помеху досадную! Нужна тебе жизнь такая?»
«Не нужна», вынуждена была согласиться Деяна.
Мых переправил её далеко-далеко, много дальше соседних родов, за сотню вёрст, а то и больше. Здесь тоже жили люди славянского языка, только другого племени. Речь их была понятна, но часть слов отличалась, да и произносили их гораздо быстрее и как-то твёрже, смысл приходилось ловить, пока приноровилась к новому говору. А ещё зимы тут оказались холодней, чем Деяна привыкла.
Пришла она в селение налегке: ни котомки с собой, ни вещей. «Так тебя скорее приютят и обогреют», сказал туманный мышонок и оказался прав.
Она рассказала, что отец семейства не захотел терпеть притеснений старейшины рода, забрал своих и поселился отдельно, вольным пахарем. Так и жили, пока однажды не случилась беда: злые люди из соседнего племени напали на их двор, скотину хотели угнать у беззащитных извергов. Мать укрыла младших детей в погребе и бросилась на помощь отцу он вступил в схватку с разбойниками, и была такая неразбериха, свистели стрелы, отец рявкнул «Беги!», Деяна испугалась и бросилась в лес. Там наткнулась ещё на пришлых, один чуть конём не затоптал, но она увернулась и от страха неслась, не разбирая дороги, пока не началась гроза. Деяна долго брела сквозь ливень, пока не очутилась на большом лугу, потом внезапная вспышка, удар и темнота