И Сучок-Боровичок внезапно исчез.
Моховик мячиком перепрыгнул с дедова плеча на освободившийся пенёк. Развернулся, покрутил длинным мышиным носом и объявил:
Батюшка велел кланяться. Да повиниться за него: устал. Невмоготу ему так долго лясы точить. Заснул он. А мне повелел вам пособить. Мол, пора старой ведьме окорот дать. А то и вовсе уторкать, дабы иным неповадно было.
Лёка догадалась, что подразумевается под «уторкать» и не выдержала:
Если это возможно, почему прежние приставники её не уторкали?
Оттого, строго уведомил Моховик, что уж больно занеслись, зачванливились. Возомнили, будто силой немеряной награждены, вот и попались, как мыши глупые.
Гордыня до добра не доводит, согласился полковник, покосившись на внучек: дескать, поняли?
Человека к судьбе-судилице ведёт та дорога, которой тот от неё убегал, нравоучительно молвил мудрый Моховик.
Ты можешь нас предостеречь от повторения ошибки предшественников? прямо спросил русский офицер.
Отчего ж не мочь? удивился Моховик. Могу. Да и ключом одарю, что Батюшка велел вам передать.
У Лёки внутри аж загорелось: неужели, правда? Но заросший травой ушлый лесной гном её разочаровал:
Вон, как девки твои другой ключ раздобудут, так и Батюшкин вручу.
Одни? Без меня? посуровел древний воин, золотые глаза которого вспыхнули огнём.
А тебе, мил человек, там не пройти, категорично заявил Моховик. Уж, больно тяжёл. Земля-то тебя вишь, как к себе приковала? И огонь ей не помеха. Земного духа в тебе много: не то, что в бабах твоих. Им ветер-помогальник благоволит. Вот пускай они и потрудятся.
Ветер-то им поможет, недовольно проворчал старый воин. Особенно в башке.
А и в башке, возразил Моховик. Делу не помеха. Стал быть, сейчас их направишь? Или думать станешь?
Сейчас, взмолилась Ветка, аж подпрыгивая на заднице.
Я помогу, запрыгала на плече воеводы и Шанель. Уберегу.
Полковник, кажется, не отвертеться, поднажала и Лёка. У меня такое чувство, что откладывать нельзя. А всё-таки, обратилась она к Моховику. Как попались наши предшественники?
Тот сверкнул на неё красными глазюками и пропал.
Идите, не глядя на внучек, буркнул полковник.
Я бы бегом побежала, медовым голоском съязвила Ветка, если бы знала куда.
За мной, перепрыгнула игошка на плечо Лёки. А ты воевода, уж тут посиди, никуда не уходи.
Думаешь, за ключом Большака может кто-то явиться? мигом сообразил тот.
Ты же не можешь один, испугавшись, пролепетала Ветка.
Но дед резко, безжалостно её оборвал:
Идите!
В тот же миг перед ними организовался воздуховорот для прыжка. Лёка стиснула зубы и ринулась в него, как самоубийца в омут. Будь, что будет. А шанс раздобыть залог успешной операции да и самой жизни упускать нельзя. Вдруг эта лесная шатия-братия передумает и не отдаст свой ключ? У них, похоже, как у сестрицы, семь пятниц на дню.
Ого! Что это? восхитилась Ветка открывшимся видом.
Перед ними простиралось нежно зелёное идеально гладкое поле. Над которым кое-где поднимались букеты грациозно изогнувшейся травы. И высокие
если верить историком насчёт славяно-ариев.
Интересные такие глаза мимолётом подумалось ей, когда кончик подрагивающей от нетерпения блисковицы упёрся в обнажённую грудь колдуна. И отчего-то смутно знакомые. Настолько смутно, что никаких ассоциаций в голове не возникало.
Я заждался, на этот раз его тихий низковатый с лёгкой хрипотцой голос звучал внятно и чётко.
Колдун опустил взгляд на алчно стонавшую стрелу и сделал вбок один шаг. Лёка слегка развернулась, чтобы жало блисковицы упиралось ему прямо в сердце:
Туманно изъясняешься. Сразу переходи к угрозам: не тяни кота за яйца.
Грубость де́вицу не красит, укорил её Моргощь.
И принялся медленно обходить её по кругу, не поворачиваясь боком: шаг, ещё шаг, ещё.
Закружить хочет, деловито прокомментировала Шанель его намерения.
Для тебя я не де́вица, максимально бесстрастно возразила Лёка, так же медленно разворачиваясь и целясь ему в грудь. Я приставник и враг. Может, хватит интересничать? Озвучь свою позицию. А заодно предложение, от которого не смогу отказаться.
Краем глаза она отметила, как яркие праздничные краски сползли с окружающего мирка вместе с наложенным на него заклятьем. Небо посерело. Золотистые стройняшки сосны вмиг сгорбились, раскорячились, топорща во стороны ломанные растопыренные ветки. Ряска вокруг побурела и разорвалась в клочья. Болото вздувалось огромными натужно дышащими пузырями. Они лопались, пуская в воздух струи грязного зловонного пара. Лысые, лупоглазые, хвостатые и просто отвратительные лопатницы визжали, как полоумные. И взрывались, когда самобой прохаживался по голым серо-зелёным спинам и задницам.
А вот сама Болотная Хозяйка умудрялась лихо извиваться, уходя от ударов, хотя так и не покинула свою кочку. Прилипла к ней жирным брюхом и вращалась на нём, размахивая лапами. Лязгала длинными зубами-иглицами да верещала грязные ругательства.
Ветка явно не справлялась: лопатницы всё кучней и резвей наползали из болота, пытаясь дотянуться до оборзевшего приставника с кнутом. И вот уже самобой не столько их утилизировал, сколько защищал хозяйку от такой же участи. Сестрёнку надо выручать изо всех сил держала себя в руках Лёка, вполуха слушая завиральные басни колдуна: