Перед правительством царя Михаила Федоровича, созданным в 1613 г., стояло немало острых внутренних и международных проблем, в том числе неотложная задача формирования финансовой базы его деятельности и обеспечения вооруженных сил. Поскольку быстро обеспечить в нужном объеме пополнение государевой казны за счет традиционных видов тягла было невозможно, пришлось прибегнуть к экстраординарным сборам, в том числе с торгового люда.
Когда в начале 1614 г. в казне не хватило денег для выплаты жалованья ратным людям, Земский собор «приговорил» дополнительно собрать «от избытков по окладу, кто может от живота своего и промыслу на 100 рублев, с того взяти пятую долю двадцать рублев, а кто может больше или меньше, и с того взяти по тому же расчету». И с апреля правительство приступило к сбору с населения «пятинных денег» («пятины»), именующихся в источниках также «запросными деньгами» («запросом»). Первоначально их «собирали» только с тех торговых людей, кто имел «животов (имущества. В. П.), торгов и промыслов» более чем на 10 рублей. Для одних этот чрезвычайный налог был принудительным займом, для других платой в счет недоимок или будущих налоговых платежей. В. О. Ключевский, например, полагал, что «пятинный» сбор взимался в размере пятой части с чистого годового дохода, другие историки (П. Н. Милюков, С. Ф. Платонов) что со всего наличного капитала.
Но собрать с торговцев «запросные деньги» оказалось не так-то просто. По свидетельству сборщиков («пятинщиков»), «многие люди животы свои таили» и сказывались небогатыми. К тому же из-за нечеткой формулировки сути чрезвычайного налога («с животов» и «промыслов») на местах возникла масса недоразумений. Кое-кто из окладчиков стал даже описывать всякое имущество налогоплательщиков, менее ретивые сборщики налога руководствовались лишь записями стоимости товаров в таможенных книгах. Нередко денежная сумма «пятинного» сбора зависела не только от благосостояния торговца, но и степени его сопротивляемости натиску «пятинщиков». Не успев полностью собрать первую «пятину», власти в апреле 1615 г. уже приступили к сбору второй.
В Смутное время продолжала сохраняться практика составления поручных записей. Так, в поручной записи 1613 г. торговых людей Харитона Самойлова с товарищами
и Печоры.
Астраханское восстание летом 1606 г., о котором уже упоминалось, также было направлено против купеческой верхушки города.
В Москве в 16061607 гг., как и прежде, функционировали Ветошный, Дровяной, Железный, Замочный, Коробейный, Котельный, Лапотный, Овощной, Оконничный, Свечный, Седельный, Судовый, Тележный и другие торговые ряды. В них велась как оптовая, так и розничная торговля. Летом 1607 г. денежный стол Разрядного приказа уплатил «торговке Оринке Трофимовой за ведро чернил 5 алтын», а также нескольким московским торговкам (в том числе Дарьице Ветошниковой) достались небольшие суммы (от 2 до 3 алтын) за поношенные рубашки, которые предназначались для заключенных в тюрьмы участников движения И. И. Болотникова. Торговцы из других городов имели право совершать сделки только на Гостином дворе.
Приведу информацию Самуила Маскевича, офицера польско-литовского войска, разместившегося в Москве осенью 1610 г.: «В съестных припасах было у нас изобилие: за деньги мы все могли купить, и дешево. В Москве 14 рынков, где на каждом всякий день можно было достать все, чего хотелось: там торгуют ежедневно Трудно вообразить, какое множество там лавок: их считается до 40 тысяч; какой везде порядок (для каждого рода товаров, для каждого ремесленника, самого ничтожного, есть особый ряд лавок, даже цирюльники бреют в своем ряду)». У торга Москвы всегда стояли наготове до 200 извозчиков.
В марте 1611 г. во время выступлений части населения Москвы против польско-литовского гарнизона воевода А. Гонсевский приказал своим солдатам грабить и поджигать в Китай-городе дворы и торговые лавки. Член Гостиной сотни Василий Климшин в 1611 г. обращался к московским боярам с просьбой о возврате 15 шкур рыси, которые были захвачены польско-литовскими интервентами. Лавки пострадали и во время осады польско-литовского гарнизона отрядами Первого ополчения. Нередко они разорялись и соотечественниками. В то время как шведы практически беспрепятственно входили в Новгород, новгородский воевода В. И. Бутурлин «с ратными людьми, на Торговой стороне выграбив лавки и дворы», поспешно ретировался.
В Государственном архиве Швеции хранится отписка 1613 г. (до 3 июля) порховских воевод И. И. Крюкова и М. С. Львова в Новгород о том, что им нечем кормить местных стрельцов, так как ротмистр Карбел запечатал государевы житницы в Порхове своей печатью. Шведы также запрещали жителям Порхова торговать с Псковом. Тем не менее прекратить товарообмен, в котором порой участвовали и иноземные солдаты-наемники, было невозможно. Так, во время шведской оккупации новгородский зелейщик Богдан приобрел 117 солдатских пищальных стволов «в рознь втаи у неметцких солдат недорогою ценою».
На дорогах Европейской части России стало более или менее спокойно далеко не сразу после избрания царем Михаила Федоровича. В литературе уже не раз описывались злоключения купеческой жены Евфимии Болотниковой (урожденной Андроновой), ограбленной казаками. В 1614 г. воеводы князь Данила Долгорукий и Путята Андреев приказали тверским земским старостам Ивану Окишеву и Томиле Квашенинникову поставить на перевозе через Волгу целовальников и перевозчиков. Однако никто из жителей Твери не согласился взять перевоз в откуп за 15 рублей, поскольку «на перевозы торговые люди ни с какими товары за воинскими людьми и за казаки ни откуды не ездят». В августе 1614 г. в посольской книге по связям с Англией констатировалось, что «на Вологде всякие кормы и запасы купить дорого, потому что казаки-воры из волостей крестьян ни с какими запасы в осаду в город не пропускают». Как сообщал в Самару в начале июня 1614 г. князь Н. И. Одоевский, волжские казаки под началом атаманов Терени Уса и Ворзиги намеревались переброситься с Яика на Волгу «стругами противу коровану для воровства».