от жены Любы и дочки Тамары. Ждут папу к ужину и ничего не подозревают.
Тот подскочил, будто обожженный снизу угольком, бросился к Холодову и вцепился ему в гимнастёрку, едва не оторвав петлицы. Такой бурной реакции интеллигента Виктор не ожидал.
Родненький!! Соврушка!! Помоги выбраться из этого ада!
Меморист шарахнулся от безумного, отдирая пальцы от гимнастёрки.
Да погоди ты! Мне сперва кое-что выяснить надо
Но Твердынин, словно утопающий, совершенно потерял над собой контроль. Он, взвизгнув, попытался снова ухватиться за Виктора.
Я не отпущу тебя, пока с собой не возьмёшь! Не отпущу! Вместе пропадём в этой мясорубке!
В пылу схватки они вдвоём выкатились на поляну, на которой подтянутый старший политрук, по-видимому, Москаленко, выстроил подчинённых и читал им зажигательную речь. Виктор фамильярно подмигнул комиссару. Тот, взглянув на форму Холодова и истерику Твердынина, понимающе усмехнулся и продолжил разглагольствование. Меморист, стукнув друг о друга носками сапог, активировал силовую подкачку и, почуяв прилив сил, легко скрутил меминженера.
Наступление через полчаса! крикнул комиссар вслед Виктору, когда тот поволок трепыхающегося Твердынина назад к полевой кухне. Поторопитесь!
И продолжил зажигательную речь перед строем:
Мы все умрём в этом бою, потому что нас бросили на прорыв обороны противника. За нами пойдут автострадные танки. Мы вооружены только дужками от кроватей, поэтому, чтобы выжить, каждый должен обзавестись трофейным оружием, добытым в бою. Но далеко не всем это удастся
Виктор схватил Твердынина за грудки и как следует тряхнул, едва не задушив меминженера, так как забыл в пылу схватки о своей чудовищной силе.
Хочешь в наступление? Шансов выжить ноль целых одна тысячная. Для советских командиров люди расходный материал, дешёвый и легко пополняемый. Не то, что танки
Интеллигент отчаянно замотал головой, не желая идти в атаку.
Я могу тебя выгородить, предложил Холодов. А ты мне за это кое-что расскажешь.
Виктор оставил инженера и вернулся к старшему политруку, который заканчивал речь:
Мы за Россию воюем!.. Холодов был готов поклясться, что комиссар сейчас поцелует крестик перед строем. За берёзки наши
Ура-патриотические излияния пришлось прервать:
Товарищ старший политрук, на секунду!
за просторы родные! торжественно проговорил комиссар и неожиданно закончил:
Ну, и так далее по тексту! И вопросительно посмотрел на батальонного комиссара.
В этот бой Твердынин не пойдёт, с металлом в голосе сказал Виктор. Он будет выполнять спецзадание СМЕРШ!
Снова услышав название авторитетной организации, комиссар вытянулся и козырнул. Затем быстро закивал, пробормотав: «Надо только Хохлова в известность поставить».
По местам! раздался зычный голос возникшего на поляне майора, и штрафбатовцы, крестясь и матерясь, бросились разбирать дужки от кроватей, сваленные кучей неподалёку. А на дороге уже показались гигантские паруса со свастиками, укреплённые на вражеских танках.
Через два часа Виктор знал подробности ареста Твердынина в далёком тридцать седьмом. Они сидели в полуразрушенном блиндаже, и меминженер, вхлипывая, сбиваясь и часто останавливаясь, рассказал свою грустную историю с самого начала. К счастью, Холодов вовремя обнаружил на поясе флягу с трофейным шнапсом, который послужил антидепрессантом для невезучего «инженера-сталевара».
Беседа затянулась: инженер периодически взывал к мемористу, умоляя вытащить его в реал, чего Виктор не мог сделать физически. Единственное, чем он мог помочь несчастному выпросить для него по мемсвязи у Бурлакова дополнительный обвес: неплохую защиту от пуль и осколков и практически нулевую чувствительность к боли на случай попадания в лапы особистов.
Потом Холодов отпустил Твердынина и полдня слонялся по окрестностям в ожидании выгрузки в реал, ускользая от патрулей с помощью стелс-режима. Его немного мучила совесть: как меминженер вернётся назад в штрафбат, что он расскажет командиру Хохлову. А если весь батальон полёг в неравном бою с немецкими танками? Но тут же меморист утешал себя, что он и так сделал всё, что мог по максимуму.
* * *
Тридцать седьмой год встретил Виктора унылым дождём и сумерками. Виктор переместился примерно за неделю до ареста Твердынина. Прекрасные капсулы Мемконтроля позволяли перемещаться между эпохами без промежуточного выхода в реал: достаточно было об этом попросить Бурлакова, следящего за операцией из уютного кабинета, чтобы он перебросил тебя в нужное
снова. На этот раз никто не отозвался. Решительная женщина отодвинула Виктора в сторону и плечом легко высадила дверь. Меморист, держа пистолет наготове, ворвался в комнату. Пусто Он заглянул под кровать, подбежал к окну, подёргал створки, запечатанные на зиму. Таинственный незнакомец, донёсший на Твердынина в НКВД, таинственно исчез.
Нечистая!.. прошептала товарищ Марфуткина и, переложив маузер в левую руку, размашисто перекрестилась.
7
Но и была и обратная сторона медали. От квазипамяти после выхода в реал оставалось одно неприятное ощущение. Оно напоминало забытый сон, который снился под утро, и весь последующий день тебя преследуют его обрывки, которые неожиданно всплывают в памяти и тут же ускользают. Часто пользующиеся квазипамятью начинали путать реальность со сном, что вело к парамнезии и более серьёзным последствиям, из-за чего её использование стали в последнее время ограничивать.