Холодов только сейчас заметил, что его собственная фуражка, лежащая на коленях, тоже имеет синий околыш. Виктор начал вспоминать, имели ли политруки в войну синие околыши, а водитель тем временем развил свою мысль:
Вон какие морды наели! На нашей кровушке жируют.
На чьей кровушке? не понял меморист.
Известно на чьей. На кровушке простого мужика. Я, помню, в штрафбате воевал, так эти нелюди нас в спину расстреливали из крупнокалиберных пулемётов. Мы в атаку с голыми руками против миномётов и танков, а эти сволочи в тылу отсиживаются с пулемётами и гаубицами. И пулемёты эти не на фашистов
Здравствуй, батюшка, почтительно обратился к священнику Виктор и на всякий случай поклонился. Как воюется?
С божьей помощью, сын мой! чинно ответил батюшка, погладив окладистую бороду и перекрестившись. Ибо от танков и пушек проку мало, если господь не будет благоволить ратникам. Без нас, священников, он бы давно отвернулся и от России-матушки и от большевиков-антихристов.
Это само собой, согласился Холодов. Мне бы человечка одного найти, отец родной. Раба божьего рядового Твердынина
Мы за Россию воюем! проникновенно произнёс батюшка, перебив мемориста, и поцеловал огромный крест на груди. За берёзки наши, за просторы родные. Большевики приходят и уходят, а земля русская стояла и стоять будет.
Совсем недавно Виктор слышал то же самое. Мемсценаристы частенько спешат со сценарием, вкладывая в уста разных персонажей одинаковые фразы. Хоть бы слова переставляли, что ли! Дотошный Холодов ещё раз попытался выяснить, где находится Твердынин, но священнику, видимо, не домоделировали умение слушать собеседника.
И послал тебя Господь в путь, сказав: иди, и предай заклятию нечестивых Амаликитян, и воюй против них, доколе не уничтожишь их, молвил он, строго глядя на Виктора, отчего тот почувствовал себя последним безбожником и христопродавцем.
Неожиданно перед собеседниками вырос седой майор с суровым, но добрым лицом и грустными глазами.
Кто такой? холодно спросил он, обращаясь к Холодову.
Виктор внутреннее выругал себя за оплошность. Надо было сперва начальству представиться, а уж потом Твердынина разыскивать! Напрочь забыл военные порядки! Холодов вынул удостоверение и, раскрыв, показал майору, который, очевидно, был главным над этим потрёпанным людом. Пока офицер (или командир, как тогда называли?) вдумчиво изучал документы Виктора, тот приготовился к любым неожиданностям. Отдел подготовки Мемконтроля вполне мог что-нибудь напутать с документами: или скрепки не те использовать, или фотографию не туда вклеить. Но всё оказалось в порядке.
Командир сто тридцать пятого штрафного батальона майор Хохлов, представился суровый военачальник, возвращая документы. С какой целью прибыли, товарищ батальонный комиссар?
С целью побеседовать конфиденциально с вашим бойцом, рядовым Твердыниным.
Как побеседовать? сглупил командир штрафбата.
С глазу на глаз, то есть, пояснил Виктор, пообещав самому себе впредь выражаться попроще.
Зачем вам понадобился этот доходяга? не по-уставному удивился майор.
Я выполняю спецзадание СМЕРШ, нашёлся Холодов. И не в моей компетенции раскрывать служебные тайны, веско добавил он, тут же забыв об обещании.
Хохлов немедленно замолчал, услышав название грозной организации, и знаком велел следовать за ним. Виктор мысленно поблагодарил авторов последних поправок к Исторической доктрине. Кто-то из очень высокого руководства страны был ярым поклонником всякого рода спецслужб, поэтому в Доктрине в статьях, посвящённых войне, про контрразведку было сказано только хорошее. Смелые находчивые смершевцы слегка диссонировали с тупыми садистами из НКВД и добавляли остроты в пёструю военную мешанину из горластых политруков, воинственных священников, уголовников-патриотов, «простых мужиков», пригнанных на убой курсантов, бездарных командиров-истеричек, репрессированных комбригов и интеллигентных эсэсовцев.
И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый, пробормотал им вслед батюшка.
Странно, что никто не обратил внимания на недавние выстрелы и на орущего благим матом раненого уголовника неподалёку.
Холодов с командиром штрафбата направились к небольшому лесочку, где при полевой кухне (для чего штрафбату две полевые кухни, интересно?) чистил картошку к ужину рядовой Твердынин. Интеллигент, оборванный и потрёпанный до потери человеческого вида, затравленно озираясь, неловко и терпеливо скрёб картофелину штык-ножом.
Виктор глянул на Хохлова, и тот, понимающе кивнув, ушёл к бойцам. Повар, равнодушно глянув на комиссара, продолжал мешать в котле гигантским половником.
Исчезни! приказал Холодов повару, решив не церемониться с прошляками.
Тот ухмыльнулся и продолжил кашеварить.
Спецотдел контрразведки! крикнул тогда Виктор дерзкому повару. Имею право расстреливать на месте за неисполнение приказа!
Холодов коснулся кобуры, и повар бросился в лес, размахивая на бегу половником. Виктор подождал, пока тот скроется и обратился к Твердынину:
Здорово, Антон Иваныч! Привет тебе