Отвечай, егда господин вопрошает! рявкнул Федька-дружинник, ударив его носком сапога в бок, по ребрам.
Авдотья поджала губы: ей показалось, что она услышала, как хрустнули кости у холопа, а судя по тому, какой мучительный вопль он издал, по-видимому, не ошиблась.
Ну, отвечай! побагровел Василий Васильевич от гнева.
Не брал я, княже, не виновен! прохрипел холоп, задыхаясь от рыданий и боли. В глаза даже не видывал сего сребра! Оговорили меня, смилуйся, государь, над рабом твоим верным, деток моих пожалей не оставь сиротками круглыми!
Нет у тебя чад, враль! крикнул дружинник и посмотрел на князя. Брешет, аки пес безродный, Василий Васильевич! Сам лично дознавался о семействе его никого не обрел, чист, как поле!
Хорошая работа, прошептал Шуйский, взглянув на Федьку с одобрением.
Славно потрудился, горазд ты в сем деле, вполголоса похвалила княгиня. Она уже догадалась, чем все закончится, и поняла, почему муж позвал ее с собой.
Думный боярин кивком указал дружиннику на холопа: давай, мол, действуй.
Брешешь, пес! крикнул Федька, изо всех сил стараясь придать суровость своему осипшему голосу. Ты же и великую княгиню честил хульными словами. Всяк во дворе нашем то слышал и может по слову твоему повторить, аки по писаному. Али отнекиваться будешь? и снова со всей силой пнул его в бок.
Снова Авдотье показалось, что она слышит хруст его костей. Княгиня вздохнула и нетерпеливо закатила глаза.
Тако, что же тебе в наказанье отсечь: руку за воровство, аль язык за крамолу? князь Шуйский медленно произнес каждое слово, чтобы ни у кого из присутствующих не осталось сомнений в серьезности его намерения.
Холоп со стоном вжался в мерзлую землю, пропитанную навозом и гнилой соломой; он понял, что участь его уже предрешена,
и зарыдал утробно, навзрыд, уже не уповая ни на милосердие людей, ни на помощь бога.
В полумраке сарая спертый воздух дрожал от напряжения.
Князь посмотрел на здоровенного стражника, который все это время неподвижно стоял в тени, не привлекая внимания.
Тот, как по команде, метнулся к холопу, стоявшему на коленях, грубо повалил несчастного на землю и, придавив коленом, поднес к его лицу щипцы. Холоп дернулся в отчаянной попытке вырваться, но мучитель держал его мертвой хваткой.
Федька-дружинник достал из-за пазухи нож. Лезвие тускло блеснуло в полумраке. Слуга лихорадочно задрожал всем телом, от страха у него перехватило дыхание. Потом дико закричал. Крик, полный первобытного ужаса, пронзил тишину сарая. Стражник с силой разжал челюсти несчастного и вставил ему в рот щипцы. Хруст зубов разнесся по сараю, смешиваясь с диким, нечеловеческим хрипом.
Да что ж сие такое! Авдотья раздраженно отвела взгляд в сторону.
Стражник вытянул щипцами язык жертвы и кивнул дружиннику. Федька, не обращая внимания на холопа, который полными ужаса глазами умолял остановиться, вонзил нож в его язык. Брызнула кровь, окропляя и жертву, и ее мучителей. Крик оборвался, как перерезанная струна, крепостной дернулся в конвульсиях и затих.
Князь Василий Шуйский удовлетворенно поджал губы.
Когда очувствуется, обратился он к дружиннику, отправь его в дальнее село, вели там, дабы в пастухи определили, пусть скотину пасет с ней болтать у него точно надобности не будет.
Да приберитесь тут, добавила княгиня Авдотья, а то глядеть тошно!
Может, заодно и руку оттяпать? подобострастно усмехнулся Федька.
Не мели вздор, понизил голос князь. Рука се просто десница, а язык оружие, им можно порушить все, что долго-долго созидали. Уразумел, дурак?
Выйдя из сарая, князь окинул пристальным взором подворье не надумалось ли кому из дворовых поглядывать? Вокруг ни души. Лишь кошка где-то орала, поросята повизгивали, готовясь к ночлегу, в стойле фыркали сытые лошади. Может, кто и затаился за постройками. Да черт с ним: поутру всех соберет и мозги вправит, чтобы не болтали чего лишнего ни между собой, ни тем более! вне терема.
Княгиня Авдотья первая вошла в дом, сбросила с себя шубу, даже не взглянув на услужливого Григория.
Потом супруги снова сидели друг против друга в трапезной.
Но уж нет, в огне гореть я не собираюсь! вдруг ухмыльнулась княгиня Авдотья. Не для того я так старалась, дабы самой сгореть! Сие предназначение уготовано великой княгине, а я буду взирать, как она в пожарище собственной власти будет мучиться!
В ее глазах вспыхнул дьявольский огонь.
Елена Глинская будет умолять о пощаде, а я буду наслаждаться падением ее гордыни. Я покажу ей, проклятой литовке, каково сие презрением клеймить великих Шуйских!
Василий Васильевич забеспокоился. Он видел, что Авдотья в своей безумной жажде мести зашла слишком далеко и останавливаться не собирается. Ненависть овладела ею целиком, и теперь она была готова на все, лишь бы утолить свой голод отмщения.
С одной стороны, князь знал, что должен вмешаться и остановить эту лавину ненависти, пока она не погребла под собой их обоих. Авдотья, опьяненная жаждой возмездия, теряет связь с реальностью, перестает различать границы между дозволенным и преступным. Каждый ее шаг становится все более рискованным, способным привести к необратимым последствиям.