Когда часы пробили четыре часа, капрал уже два раза выиграл и гордо вскричал:
Если мне будет везти и дальше, то я скоро буду отличным игроком. Но вот что, а нельзя ли нам сейчас сыграть на интерес?
На это я не согласен, возразил майор, для вас это было бы слишком -невыгодно.
Попытка не пытка, но сначала я принесу хорошего грогу меня томит жажда, да и вас, полагаю, тоже.
Против этого я не могу возразить, ответил Бартоломео.
Так подождите минутку: здесь по соседству живет маркитант, он варит отличный грог.
Капрал ушел. Лишь только замолк шум его шагов, майор взял карты и перетасовал их особенным образом. Когда капрал вернулся вместе с товарищем, несшим большой кувшин горячего грога, майор спокойно сидел на прежнем месте.
Грог превосходный, заметил он, выпив большой стакан с видом знатока. Капрал с ним чокнулся, и игра началась снова: теперь в ставке было несколько сольди.
Капрал постоянно выигрывал, мало-помалу ставка была увеличена. Майор все проигрывал, и капрал вскоре обыграл своего учителя на десять лир все богатство Бартоломео. Во время игры оба усердно пили, и когда майор забастовал за неимением денег, капрал предложил ему несколько лир взаймы.
Но если я их проиграю теперь уже шестой час, и мне некогда будет отыграться, честно сказал майор.
Все равно, давайте играть дальше, вскричал возбужденный грогом и выигрышем капрал.
Заключенный слегка улыбнулся: игра возобновилась, и счастье перешло на сторону майора. Он вполне отыгрался, а затем и в пух и прах разделал своего партнера, который в свою очередь попросил у него взаймы для продолжения игры. В эту минуту раздался стук в дверь.
Черт возьми! вскричал с досадой капрал. Кого это там несет? Войдите!
Вошел ефрейтор и доложил о том, что пора отправляться в казармы,
Хорошо, я сейчас приду, сказал капрал. Ефрейтор ушел, а капрал обратился к Бартоломео:
Сыграем еще хоть одну партийку.
Ни за что, мне необходимо собраться с духом и свести счеты с Господом Богом, с достоинством возразил майор.
Но вы меня обыграли, вы обязаны дать мне возможность отыграться.
Будь у меня время с удовольствием!
Капрал, совершенно опьяневший, разразился проклятиями. Майор с минуту смотрел на него в упор и затем произнес с расстановкой:
Если вам угодно, дело можно уладить.
Каким образом? с нетерпением вскричал капрал.
Вам приказано расстрелять меня и затем отправиться в казармы; отсрочьте мою казнь на полчаса, возьмите меня с собой. Там, в казарме, я дам вам возможность отыграться.
Отлично! вскричал обрадованный капрал.
Выйдя из каземата, он стал во главе своего взвода, ожидавшего у дверей, и приказал солдатам окружить майора и идти в казармы.
Солдаты удивленно переглянулись, но никто не осмелился возражать
«Я выиграл время теперь я спасен, сказал про себя майор, недаром всю свою жизнь я поклонялся картам».
16. Вперед
Несмотря на упорное сопротивление австрийцев, патриоты вновь заняли «Палаццо Борлетто». Радецкий попросил перемирия, но получил отказ: нельзя было давать неприятелю времени и возможности оправиться после сражения.
Итальянцы занимали одну казарму за другой, затем большинство патриотов направилось к каза Санта-Маргарита, занятую артиллерией противника, и тут завязалась упорная схватка. Чаша весов склонялась то на ту, то на другую сторону. Вдруг пламя охватило портал: одному из патриотов, Паскуале Соттокорни, едва ходившему на костылях, удалось прокрасться до дворца и поджечь его. Конечно, он пал жертвой своего отважного поступка, но смельчак был готов к этому и, пронзенный пулей, упал с криком:
Да здравствует Италия!
Его отвага принесла свои плоды: спасавшиеся от пожара солдаты толпами сдавались в плен, а жаждущие свободы итальянцы устремились дальше. Вскоре осталась незанятой одна казарма полиции. Полицейские в Милане пользовались особенным презрением: они набирались преимущественно из ренегатов, за гроши служивших Радецкому, и миланцы считали их своими злейшими врагами. Казарма была занята несколькими кроатскими и богемскими полками смертоносные залпы пушек косили наступающих патриотов.
В это время в одной из комнат подвального этажа казармы сидели за игрой Бартоломео и капрал. Майор нарочно давал своему «ученику» то выигрывать, то проигрывать каждая лишняя минута была ему дорога, а капрал и думать забыл, что, согласно приказу, должен расстрелять своего партнера и учителя, так искусно игравшего в экарте.
Время от времени ефрейтор, отворяя дверь в камеру, спрашивал капрала, когда же совершится казнь, но капрал каждый раз посылал его к черту, и тот удалялся, качая головой. Только что капрал снова перетасовал карты, как камера отворилась, и запыхавшийся ефрейтор вскричал:
Капрал, наши слабеют, кроатов тоже немного осталось не помочь ли им?
К чему? Нас и без того здесь мало! проворчал про себя капрал. Подождем и без нас обойдутся.
Когда дверь закрылась за ефрейтором, Бартоломео вскочил с места, вырвал у совершенно опьяневшего австрийца саблю и карабин и крикнул:
Повинуйся или я убью тебя!
Что же я должен сделать? пролепетал капрал, из головы у которого в ту же минуту улетучился весь хмель.