Граф осмотрел его рану.
Он будет жить, решительно произнес он, рана не опасна.
Но для человечества его смерть была бы благодеянием, прошептал Бертуччио.
Бертуччио, строго сказал граф, принесите воды и обмойте рану.
Господин граф, я
Идите! Повинуйтесь или мы расстанемся с вами!
Бертуччио исчез и скоро вернулся с водой. Дрожа от бешенства, он заботливо обмыл раны Бенедетто, не произнося ни слова. Между тем Гайде развязала парусину, и увидев маленькую шкатулку, тщетно старалась открыть ее. Граф, посмотрев внимательно на замок, заметил:
По-видимому, тут есть секретная пружина, попробуй открыть моим ключом.
Ключ подошел, крышка отскочила, и граф не мог удержаться от изумленного восклицания при виде золота и банковских билетов.
Господин, он открывает глаза, заметил Бертуччио.
Узнал он вас?
О, нет, он еще не совсем очнулся.
Тем лучше, отойдите он скоро придет в себя.
Боже! Что это такое? вскричал Бертуччио, увидев раскрытую шкатулку. Конечно же, плоды нового преступления!
Без сомнения, кивнул граф, но вот какое-то письмо: может быть, оно объяснит нам эту тайну!
Письмо гласило: «Сын мой, я пошлю тебе это письмо, когда буду навсегда покидать Францию. Ты простил меня, завтра я увижу тебя в последний раз, да благословит и сохранит
тебя Бог. Твоя мать, Э.Д.»
Монте-Кристо затрепетал.
Эрмина Данглар! проговорил он. Бедная женщина!
Отстранив Бертуччио, он наклонился над Бенедетто, в красивых, но обезображенных чертах которого читал ужасную истину.
Бенедетто, произнес он голосом, проникавшим до глубины души. Бенедетто, выслушай меня!
Дрожь пробежала по телу негодяя, но он не открыл глаз.
Бенедетто, сурово продолжал граф, ты убийца. Ты убил свою мать. Будь проклят!
На этот раз Бенедетто широко открыл глаза, полные ужаса, и пролепетал замирающим голосом:
Свою мать да, да, пощадите!
Монте-Кристо встал, взгляд его встретился со взглядом Бертуччио, выражавшим немой вопрос.
«Неужели ты все еще будешь сострадать ему? спрашивал глазами Бертуччио. Изверг убил родную мать! Заслуживает ли он пощады?»
В эту минуту раздалась веселая песня матросов, приближавшихся в лодке к берегу с тем, чтобы забрать своих пассажиров.
Джакопо, громко крикнул Монте-Кристо матросу. Слушай, что я скажу!
Поднявшись в лодке, Джакопо внимателъно выслушал графа, сказавшего ему несколько слов на мальтийском наречии. Вслед за этим один из матросов, прыгнув в море, поплыл к яхте, а Джакопо с остальными пристал к берегу.
Принесите из грота съестные припасы, приказал граф.
Джакопо и Али повиновались, и пока матросы складывали провизию в лодку, граф что-то шепнул нубийцу. Подойдя к Бенедетто, Али взял его на руки и, перенеся в лодку, положил на дно. Граф закрыл шкатулку и бросил ее рядом с ним и, взяв под руку Гайде, удалился, между тем как Али, войдя в воду, уперся руками в борт лодки.
Бенедетто, громко сказал граф, обернувшись, ты надругался над Богом, ты попрал все божеские и человеческие законы люди не могут судить тебя, пусть тебя судит Господь! Али, исполни мое приказание.
Али мощными руками оттолкнул лодку от берега, течение повлекло ее, и скоро она исчезла за горизонтом.
О, господин, вне себя проговорил Бертуччио, вы подарили ему жизнь!
Если всемогущему Богу угодно будет спасти его, да будет так! Ему одному принадлежит право прощать и наказывать, торжественно провозгласил граф, между тем как все присутствующие сложили руки, набожно шепча молитву.
Яхта уже летела к берегу, повинуясь тому приказанию, что было передано приплывшим матросом, и, взойдя на палубу вместе с Гайде, граф произнес:
Бертуччио и Али, исполняйте порученное!
Гайде вопросительно посмотрела на мужа, который, прижав ее голову к своей груди, проговорил:
Моя дорогая, я хороню свое прошлое и пещеры Монте-Кристо больше не будет!
Огненный столб взвился над островом: раздался оглушительный грохот, и хранилище сокровищ кардинала Спада взлетело на воздух.
Али и Бертуччио поспешили на яхту, и она на всех парусах вышла в открытое море.
Мой супруг, прошептала Гайде с горячим румянцем на щеках, ты был милосердным, и я вдвойне благодарна тебе за это. Бог воздаст тебе в твоем ребенке за добро к ближним! Да, я говорю правду: мне предстоит высшее счастье стать матерью. Поцелуй меня, мой возлюбленный!
6. Трехцветное знамя Италии
Еще накануне билеты раскупались так вяло, что Сальвани, не жалевший издержек на постановку новой оперы, в ночь с 14-го на 15-е видел страшные сны.
Наконец, утром 15-го марта дела приняли лучший оборот: несколько лож было уже продано, когда около одиннадцати часов в кассе появился негр в снежнобелом бурнусе и выразительным жестом указал на пачку билетов.
Вашему господину нужна ложа? спросил Сальвани, не гнушавшийся должностью кассира в знаменательные дни.
Негр засмеялся, оскалив перед импрессарио свои белые зубы, и, отрицательно покачав головой, снова указал на билеты.
Вам нужно две ложи?
Снова знак отрицания.
Три ложи?
И опять нет.
Да что же это такое? Разве вы немой?
Утвердительно кивнув головой, нубиец положил на билеты пачку денег и жестом показал, что хочет спрятать билеты в карман.