Размышления Бенедетто были прерваны остановкой повозки у предпоследней станции, и суровая действительность вторглась в его мечты о мести и свободе. Зазвенели цепи, ружейные приклады застучали по каменному
полу, солдаты с бранью и проклятиями вытащили Бенедетто и отвели его в камеру, где он должен был провести ночь.
Камера тускло освещалась одним фонарем, и при его свете корсиканец увидел, что все койки были уже заняты ранее прибывшими пересыльными. Бенедетто остановился в дверях, но тюремщик толкнул его вперед и грубо закричал:
Ложись!
Бенедетто с недоумением огляделся и покорно спросил:
Где мне лечь? Нигде нет места!
Где знаешь: уж не прикажешь ли приготовить для тебя особую постель, потому что ты был князем? грубо возразил тюремщик.
Так я буду стоять, упрямо сказал Бенедетто.
Стой себе, пожалуй, но только не шуми шуметь не позволяется. Сними сапоги и не шевелись.
В это мгновение на одной из коек поднялась гладко выбритая голова, и грубый голос произнес:
Иди сюда, молодчик, здесь есть местечко!
Ну, кто там разговаривает? вскричал тюремщик, потряхивая «девятихвосткой», висевшей у него на поясе.
Я только говорю, что на моей койке есть еще место, ответил как бы извиняясь, человек из угла.
Какие церемонии! Ну, ступай, Бенедетто, и молчать все! проворчал тюремщик и, дав корсиканцу пинка, запер дверь.
Прежде чем Бенедетто успел улечься на предложенное место, сторож, дежуривший в камере, поднял голову и сонным голосом произнес:
Не шуметь, а не то попробуете кнута!
Потом повернулся на другой бок и снова захрапел, между тем как Бенедетто укладывался на узкой койке.
Некоторое время в камере царила мертвая тишина, потом Бенедетто услышал шепот, и к его щеке прикоснулась грубая рука.
Что еще там? с досадой спросил он.
Тише, молодчик: у сторожа и во сне есть уши! глухо прошептал голос и насмешливо прибавил: Тебе посчастливилось, молодчик! Я тот, кто два месяца назад переслал тебе записку.
Как, вы тот самый?
Тише, тише! Здесь не кричат. Но поговорим о записке. Одна дама поручила мне доставить ее тебе. Я находился в приемной, когда она приходила с рекомендательным письмом от священника. Должно быть, я понравился ей впрочем не у нее одной такой вкус, потому что она опустила мне в руку луидор и вместе с монетой записку, которую ты получил.
Так она богата, значит?
Должно быть Но не говори так громко: тебя могут услышать. Конечно, в случае необходимости мы отложим нашу беседу до тех пор, пока не приедем «туда»: там у нас будет достаточно времени.
Туда? Куда же?
В Тулон, молодчик!
Как, нас отправляют в Тулон?
Да, молодчик, мы переезжаем на дачу. Это весьма здоровое место для слабогрудых а я не из крепких.
Говорите дальше, какая это была дама?
Гм, ты горд: ты не называешь меня на «ты», ну да это обойдется. Итак, эта дама была довольно-таки зрелая красавица под сорок: я таких люблю больше, чем молодых.
Смех, сопровождавший эти слова, показался отвратительным Даже огрубелому слуху Бенедетто: он звучал так невыразимо пошло и противно.
Узнаю ли я, наконец, что-нибудь о даме? нетерпеливо сказал Бенедетто.
Только не горячись, пожалуйста! Когда она дала мне золото, я даже не думал надуть ее. Она шепнула: «Отдайте записку Бенедетто», и хотя я тогда ничего не знал о тебе, но все-таки решился разыскать тебя и передать письмо. Честность во всем мой девиз!
В таком случае я удивляюсь, что вы здесь, хмуро заметил Бенедетто.
О, это совершенно по другим причинам. Видишь ли, молодчик, я был священником, а в исповедальне мало ли что случается ну, понимаешь?
Бенедетто, воспитанный на Корсике, при всех его пороках имел некоторое уважение к духовному сану: он отвернулся от своего собеседника с видимым отвращением.
Итак, я прочел записку, непринужденно продолжал тот, где Бенедетто советовали быть как можно покорнее во время заключения и вести себя с величайшим смирением, тогда можно будет найти средство избавить его от смертного приговора. Так ли я понял?
Так, кивнул Бенедетто. Но как вам удалось доставить мне записку? Я никогда вас прежде не видел.
Этому я легко поверю: ты принадлежал к «сливкам общества» и поэтому сидел в «Мадалене», я же находился в «Львином рву», который тебе, конечно, неизвестен.
Бенедетто мог бы сообщить товарищу, что давно лично знает это приятное место, но счел благоразумным не сознаваться в этом. Поэтому промолчал и бывший священник продолжал беседу:
Каким образом я доставил тебе записку тебе нет дела: довольно того, что ты получил ее. Но и между преступниками за услугу платят услугой, поэтому теперь я рассчитываю на тебя. Хочешь ли ты сделать мне одолжение?
Я?
Ну, конечно! Или в тебе нет искры
благодарности?
Ну, право, я не знаю, каким образом я могу помочь вам? пробормотал Бенедетто. Я заперт здесь вместе с вами!
Молодчик, как ты еще неопытен! Выслушай меня. То обстоятельство, что есть люди, заинтересованные в твоей судьбе, навело меня на мысль и ты сам согласишься со мной, если пораздумаешь, каким умеренным наказанием ты отделался, что сильная рука ведет всю игру. Быть может, это женщина; быть может, иезуиты; быть может, и то и другое. Прав я или нет?